Адъютант генерала Май-Маевского - [60]

По приказанию командующего, всех пленных, ранее по ходу нашего наступления влитых в полки, разоружили; красноармейцев, попавших в плен белым, сдали для реги­страции и проверки в особый отдел Феодосии. Вредный

элемент был расстрелян, а девятьсот семьдесят три человека, исключительно красноармейцев, сданы коменданту города.

Буржуазия и белогвардейцы, не успевшие эвакуироваться за неимением транспорта, впали прямо в отчаяние.

— Красные еще ничего, — наивно говорили белые: — а зеленые — это звери.

Действительно, годичное пребывание в горах Крыма, потеря лучших борцов, погибших в борьбе с белыми, обо­стрили классовую ненависть партизанов. Кто не был в горах и не вел беспрерывную борьбу в невероятных крым­ских условиях, кто не испытал жизнь в лесах, сопряжен­ную с мучительными опасностями и лишениями (тыла — нет, кругом фронт), тот никогда не поймет нравственное состояние повстанцев после взятия Крыма. 

ДЕСАНТ Т. ПАПАНИНА.

Тов. Мокроусов, приняв командование от Бабахана, за­дался целью во что бы то ни стало раздробленные, разби­тые отряды объединить в единый отряд, чтобы можно было с чем выступить. За короткое время создали отряд в 300 штыков, который принял боевой вид, а также ожила работа подпольных комитетов. С приездом Мокроусова в горы Врангелевскому командованию пришлось считаться с партизанами, что видно из его печати. Наши действия выходили за пределы гор, и для борьбы «красными бан­дитами» пришлось создать специальный штаб, так как не проходило дня, чтобы мы не делали налета, чего-нибудь не разрушили. Так, за короткое время были взорваны Бишуй- ские угольные копи, был совершен налет на Судак, на Алушту, в особенности бесил Врангеля взрыв Бишуйских копей—это главное питание углем всего Крыма. После всех наших налетов белые зашевелились; крымские горы, леса никогда в жизни не видели, чтобы целые дивизии Корниловские, Дроздовские шагали по их заросшим тропинкам. Но мы все с каждым днем крепли и крепли за счет де­зертиров, скрывавшихся от мобилизации, а также и от бежавших из тюрьм.

1 сентября перед Крымской повстанческой армией встал вопрос жизненной необходимости во что бы то ни стало получить новое подкрепление. Пулеметы, а также деньги были на исходе. Тов. Мокроусов, как командующий армией, вызвал к себе Папанина говорит ему: «Ну, Ваня! при­дется тебе поехать Советскую Россию с докладомХарьков в Закордонный отдел и РВС Южфронта — поставить в известность красное командование о наших действиях.

Мокроусов быстро набросал доклад. Тов. Мулеренок зашифровал его, написали мандат Папанину на полотне, и он стал собираться выезжать. Выехать не так было легко, так как в день его отъезда мы были со всех сторон окружены белыми отрядами, но нашли выход. Как только стали подходить к краю леса, татарин пар­тиец Дерен Ай-Ярлы, организатор татарского полка, достал линейку, посадил Папанина в мешок, обсыпал соломою и сел верхом вместо козел, и таким путем подъехали к дер. Туак через заградительные отряды контр-разведки. Деревня была окружена со всех сторон. Оказалось — провал под­польного комитета. Развязали мешок. Дерен Ай-Ярлы гово­рит Папанину: «Ну, Ванка, попался, окружены», а Папанин, посидевши в мешке, не может ног разогнуть. «Наверно,— говорит Дерен Ай-Ярлы, — провокаторка здесь есть». Исход был один: необходимо было бежать. К счастью, у двора лежало большая горная канава, и по ней они пошли в горы, чтобы перебраться в следующую деревню Олузень. С большим трудом выбрались на гору к лесу; разведка белых их заметила, но они были уже далеко. Обстреляли, но в лес не пошли. К вечеру пришли в Олузень, — как вы­яснилось, за полчаса до их прихода был бой — татары дрались с контр-разведчиками, не подчинялись мобилизации. Вся молодежь ушла в лес, татары посадили Папанина в курятник до ночи, а ночью должна была подойти лайба контрабандистов, которая закупает муку у татар. (Они охотнее продают контрабандистам, так как Врангель реквизирует ее.)

В 12 час. ночи подошла лайба; началась погрузка муки. Дерен Ай-Ярлы сумел договориться с капитаном лайбы — за 1000 рублей романовских денег перебросить Папанина в Турцию—Трапезунд. Снова посадили Папанина в мешок, засыпали мукою; Дерен Ай-Ярлы взял груз на плечо и понес на лайбу,— это делал для того, чтобы окружающие татары не знали, куда делся Папанин, чтобы никто нигде не проговорился. В 2 часа ночи лайба отвалила от берега — вышла в море, держа курс по направлению к Турции. Мешок с живой контрабандой на лайбе развязали и выпу­стили Папанина как зверя на палубу. Капитан кричит помощнику: «Покажи большевика» — и, увидев его, разоча­рованно заметил; «Сказали, что большевик, а оказалось, что маленький».

Дерен договорился с капитаном, чтобы Папанина пере­бросили в Трапезунд, но оказалось, что им невыгодно везти муку в Трапезунд, так как цены на нее там были низкие. Повезли прямо в гор. Синоп.

С большими трудностями Папанину пришлось проби­раться пешком к Трапезунду,— пришлось пройти города Вона, Кересунда, Триполи и Трапезунд. Не­которые работники узнали Папанина и то, что ему срочно нужно выехать в Со­ветскую Россию. Отправили его на буксирном катере, который только вчера удрал из Босфора. (Греческий ка­питан с турецкой командой удирал в Советскую Россию и по пути захватил с собой т. Папанина.) Прибыв в Но­вороссийск, его срочно от­правили в Харьков.