Адъютант его превосходительства - [50]

— О Ломакинских складах? Как же, как же!

— Люди Киевского центра провели крупную операцию. Склады уничтожены. Они сгорели со всем содержимым. Считаю это серьёзным успехом. Уничтожение армейских запасов провианта, как вы сами понимаете, не может не отразиться на боеспособности войск красных.

Ковалевский довольно равнодушно отнёсся к этому сообщению. Складом больше, складом меньше — не бог весть как много это даст его наступающей армии. Крови под стенами Киева прольётся море. Голодные и разутые большевики дерутся с фанатичной яростью, в этом он убеждался не раз. Но все же сказал полковнику:

— Да-да, конечно. Голодный солдат — не солдат.

Щукин поднял голову. Его прищуренные глаза потемнели и смотрели из-под узких бровей холодно, не мигая. Ковалевский понял свою оплошность и тут же пожалел, что не оценил высоко успех полковника: его мелочное самолюбие нуждалось в постоянных похвалах, это были те дрова, которые поддерживали горение.

— Руководство Киевского центра готовит ещё ряд крупных диверсий и актов саботажа на заводах, транспорте, в правительственных учреждениях и воинских частях, — ледяным, обиженным тоном продолжал докладывать Щукин. — Успешно идёт формирование отрядов. Через самое непродолжительное время они будут готовы к вооружённому выступлению…

— Ну что ж! Отлично! — исправляя ошибку, поощрительно сказал Ковалевский. — Пошли нам бог каждый день такие известия!.. Что у вас ещё?

— В поджоге Ломакинских складов главную роль сыграл штабс-капитан Загладин, — отмякая сердцем, — все-таки оценили его заслуги! — произнёс Щукин. — Полагаю, что его можно бы представить к повышению в чине как отличившегося офицера.

— Я считаю, что наша причастность к этим делам должна быть по возможности негласной, — сказал Ковалевский, — но в данном случае я поддерживаю.

— Благодарю вас, это очень важно! Членами Киевского центра являются многие бывшие офицеры, и им, конечно, важно знать, что, выполняя наши задания, они как бы находятся на службе в действующей армии… Сейчас руководство Центра озабочено вопросом приобретения оружия. По плану вооружённое выступление начнётся в момент подхода наших войск к Киеву. Разрабатывая этот план, Центр вступил в контакт с руководителем киевского отделения Союза возрождения Украины — бразильским консулом графом Пирро.

Ковалевский с изумлением посмотрел на полковника Щукина:

— Вы не оговорились, Николай Григорьевич? При чем тут бразильский консул?..

Щукин пожал плечами.

— Все это очень сложно. Суть дела вкратце такова. У графа Пирро действительно есть бумаги, аккредитующие его при Советском Украинском правительстве. Но на самом деле он — агент французской разведки и работает по её заданию на Петлюру. Он располагает большими суммами денег, скупает оружие и даже создал организацию офицерского типа петлюровской ориентации. Вы же знаете, Владимир Зенонович, что у Петлюры есть определённые соглашения с французами!

Изумлённый и заинтересованный Ковалевский развёл руками:

— Помилуйте, Николай Григорьевич, бразильский консул… агент французской разведки… и все это в одном лице?! Невероятно! Похоже на сюжет из бульварного романа!

Щукин посмотрел на командующего и без тени улыбки ответил:

— Как вы сами понимаете, Владимир Зенонович, меня не интересует граф Пирро, как таковой. Но у него есть организация, которая ведёт подрывную работу против большевиков. С помощью Киевского центра я хочу наладить контакт с этой организацией и в определённый момент использовать и её как ударную силу!..

Ковалевский встал из-за стола и, заложив руки за спину, стал взволнованно прохаживаться по кабинету. Перспектива, которую обрисовал полковник Щукин, все больше нравилась ему. Планы этого холодного и расчётливого человека опирались на такой же холодный, «математический» расчёт. И он стал постепенно свыкаться с обнадёживающей мыслью, что Киев, возможно, будет взят малой кровью.

…Кольцов сидел в приёмной один. Часы на стене мерно и бесстрастно отсчитывали время. Невозмутимое, кабинетное время. Нужно было успеть прочитать и отсортировать корреспонденции, наметить нужные, требующие неотложного внимания вопросы. Он так задумался, что едва расслышал, как за спиной раздались тихие, вкрадчивые шаги. Так ходит только Микки. И действительно, это был Микки — волосы тщательно причёсаны, на лице весёлая улыбка.

— Микки, где вас носит все утро?! — возмущённо сказал Кольцов, подымаясь из-за стола.

— Ах, извините, Павел Андреевич! Вчера Рябушинский в «Буффе» давал банкет… по случаю… — тасуя над столом телеграммы, в восторге рассказывал Микки, — по случаю чего, не помню… хоть убей, не помню… Ах да, телеграммы из аппаратной я захватил… свежие… — весело говорил Микки, и глаза, и губы — все лицо его смеялось, он находился в преотличном настроении.

Дверь кабинета стремительно распахнулась, и через приёмную прошли Ковалевский и Щукин.

— Если кто будет спрашивать, я у генерала Деева, — сказал Ковалевский, ласково улыбнувшись адъютанту. Кольцов тоже улыбнулся глазами Ковалевскому в знак того, что оценил его расположение. — И вот ещё что… Павел Андреевич, голубчик! У меня к вам личная просьба.