Адъютант Бонапарта - [36]

Но все упомянутые разочарования нашего героя тускнеют перед самым главным – перед разочарованием, которое стало для Сулковского одновременно крупным политическим поражением и тяжелейшей личной трагедией, которое выбило у него почву из-под ног и лишило его основной цели и смысла всей жизни.

В некоторых монографиях, посвященных Сулковскому, я заметил явную тенденцию смягчать и даже полностью замазывать исторический конфликт между ним и создателем польских легионов генералом Яном Генриком Домбровским. Такое посмертное примирение известных исторических личностей не кажется мне наилучшим толкованием отечественной истории. Это может привести к абсолютно ошибочному убеждению, что в прошлом поляки знали только вооруженную борьбу, а политическая борьба была изобретена лишь в XX веке.

Столкновение Сулковского с предводителем легионов, генералом Домбровским, бесспорным образом доказанное историками, – это, пожалуй, самый трагичный раздел биографии «польского Сен-Жюста». Долг биографа состоит не в замазывании этого конфликта, а в выяснении его причин и фона.

Началась эта история ранней зимой 1796 года, спустя две недели после знаменитой победы при Арколе. В ходе этой тяжелой трехдневной битвы как командующий, так и адъютант рисковали наравне с рядовыми солдатами. Бонапарт, попав с конем в болото, чуть не погиб. Сулковский, спасая его, был ранен картечью в плечо.

Легкая контузия на короткое время оторвала адъютанта от командующего. Раненому офицеру поручили доставить в тыл колонну австрийских пленных в несколько тысяч человек. Это прозаическое поручение неожиданно заставило его пережить несколько сильных минут. Среди пленных он нашел старых знакомых, а в одном из офицеров узнал австрийского генерала, который два года назад задержал его на галицийской границе и несколько дней держал под замком, когда он в одежде армянского купца пробирался из Константинополя в Варшаву. Эта первая встреча, о которой нам известно от Ортанса Сент-Альбена, наверняка доставила Сулковскому немалое удовлетворение. Но дело было не в ней.

Гораздо важнее было то, что пленные «цесарцы» состояли в основном из галицийских и силезских мужиков, принудительно призванных в армию. Это были те самые мужики, о правах которых он писал в «Последнем голосе гражданина», о которых думал в 1794 году в Константинополе, составляя свой страстный мемориал для французского правительства, о которых ни на минуту не забывал все эти годы, отмеченные необычайными приключениями и баталиями в чужих странах.

Он наверняка нашел среди пленных мужиков из Бельска, где все еще жила его мачеха-мать Маргерит-Софи де Флевиль. Беседы с этими людьми освежили в его памяти все пережитое, все обиды и оскорбления. Рыдзынские мужики, не зная точно, с кем они имеют дело, могли представить ему самые последние сведения о его аристократической родне. Ведь они отлично знали его подловатого дядю Антония, последнего канцлера Речи Посполитой, выдвинутого Тарговицкой конфедерацией, который умер от страха при первом известии о восстании Костюшки; знали они и двух сыновей его предполагаемого отца, князя Франтишека де Паула, которые добровольцами участвовали в итальянской кампании в качестве офицеров австрийской кавалерии…

Продолжавшийся несколько дней марш с колонной пленных встряхнул Сулковского. Делающий карьеру адъютант главнокомандующего французской армии в Италии снова почувствовал себя прежде всего поляком. Вероятно, именно тогда у него возникла мысль, что из пленных поляков, служивших в австрийских войсках, стоило бы сформировать отдельные польские отряды при Итальянской армии.

Сам замысел не был чем-то новым. После подавления восстания Костюшки идея «польских легионов» в разных вариантах периодически выдвигалась разными эмигрантскими группами. Главенствовали в этой акции радикальные польские эмигранты в Венеции, с которыми Сулковский оставался в постоянных и близких отношениях. Возможно, что именно там он позаимствовал первоначальную идею. Во всяком случае, из исторических данных неопровержимо явствует, что формированием первого «пробного польского батальона» в Италии занялись вскоре после битвы при Арколе и что вдохновителем и организатором этого отряда был капитан Юзеф Сулковский, личный советник Бонапарта по польским делам.

О сформированном Сулковским первом польском отряде нам известно очень немного. Но легко представить, какие надежды связывал с этим «пробным батальоном» человек, в мечтах уже видящий себя создателем польской революционной армии и ее главнокомандующим. Только вот история нанесла его мечтам безжалостный удар. Как раз в этот период, когда он был занят осуществлением своего замысла, в миланскую ставку Бонапарта явился с уже утвержденным Директорией проектом создания польских легионов генерал Ян Генрик Домбровский.

3 декабря 1796 года во дворце герцогов Сербеллони, где обосновалась ставка победителей, Домбровский представил свои планы командующему Итальянской армией. При разговоре присутствовал Сулковский. В кабинете Бонапарта встретились два кандидата в командующие польскими вооруженными силами: молодой офранцузившийся якобинец и изрядно онемеченный, пожилой уже генерал-лейтенант шляхетской Речи Посполитой. Выбирать должен был французский полководец, для которого польские дела были только малозначительным эпизодом в собственной политической игре.