Адъютант Бонапарта - [21]

Тем не менее гипотеза о женитьбе на дочери Вентуре, поддержанная историком Ашкенази, по-прежнему бытует в польской истории и литературе. Так, женитьбой этой объясняют факт получения Сулковским французского подданства, без которого нельзя было поступить в армию.

Из исторических документов известно, что Сулковский добивался службы в армии еще во время первого своего пребывания в Париже в 1793 году Но тогда его не взяли, потому-то он и поехал на Восток дипломатическим агентом. После почти двухлетних странствий он вернулся в Париж в начале 1796 года. В апреле этого года он получил военную должность и был зачислен в Итальянскую армию Бонапарта. Некоторые биографы делают отсюда вывод, что между январем и апрелем 1796 года Сулковский получил подданство благодаря женитьбе на дочери Вентуре, так как брак с француженкой был тогда единственным конституционным основанием для натурализации.

Трудно отрицать, что это было именно так, но столь же вероятно, что все могло быть совсем иначе. Имеются конкретные предпосылки, говорящие о том, что Сулковский получил французское гражданство не в 1796, а еще в 1793 году, перед выездом в Турцию.

2 мая 1793 года Юзеф писал из Парижа тетке, вдове князя Августа, жалуясь на различные обстоятельства, мешающие его зачислению в армию, и перечислял их поочередно: глупость одного министра, неблагожелательность другого, отъезд в Турцию посла Декорша, на протекцию которого он особенно рассчитывал, антипольскпе настроения, вызванные изменой генерала Мёнчинского, и так далее… Но он ни словом не упоминал о затруднениях, вызванных отсутствием французского подданства.

Другой документ еще убедительнее. Давний варшавский знакомый Юзефа, посол в Турции Декорш, в одном из своих писем ясно пишет, что во время встречи в Константинополе в 1794 году Сулковский представил ему свидетельство о своем французском гражданстве, выданное коммуной города Парижа.

А если Сулковский получил подданство до отъезда в Турцию, то и не надо было жениться на дочери Вентуре, потому что во время его первого пребывания в Париже еще действовала конституция 1791 года, которая, кроме женитьбы на француженке, допускала и второе основание для натурализации. И это второе основание, вычеркнутое из позднейших конституций, выражалось в словах: «Французским гражданином становится тот, кто родился за границей от матери-француженки».

Стало быть, от неразрешенной загадки относительно женитьбы приходится вернуться к неразрешенной загадке, касающейся происхождения. Но ведь такое стечение событий было вполне возможно. Сулковский, до последней минуты поддерживавший переписку с мачехой и уже не смущающийся в Париже никакими условностями, мог с величайшей легкостью если не доказать, то хотя бы показать, что его мать была француженкой. Так же, как пятнадцать лет спустя это сделала Маргерит-Софи де Флевиль-Сулковская.

Но если Сулковский получил французское подданство именно таким образом, то тем самым теряет все основания литературно-историческая легенда о его женитьбе на мадемуазель Вентуре. Потому что доказательство этого брака, кроме вздорной информации Шюке, нет никаких.

Зато имеются доказательства, позволяющие предполагать, что «рыцарь с бархатистыми глазами» до конца жизни пребывал холостяком.

Ортанс Сент-Альбен рассказывает, что как-то раз сердечный друг Сулковского подвергся тяжкому оскорблению и собирался требовать сатисфакции (речь явно идет о Малишевском, который в 1796–1798 годах имел много неприятностей из-за прежних услуг, оказываемых королю). Сулковский без ведома друга взял это дело на себя. Когда друг впоследствии стал его упрекать, он ответил: «Драться можно только неженатым; мне нечего терять, кроме тебя».

Рейбо, один из французских авторов монографии о египетской экспедиции, упоминая Жан-Мишеля Вентуре де Паради, пишет: «Его жена была гречанка, дочь – египтянка, а зять – поляк». Если бы Сулковский, действительно был бы мужем дочери Вентуре, то уж кто-кто, а автор монографии о египетской экспедиции, наверное, знал бы и о втором зяте-поляке Жан-Мишеля.

И наконец, третье доказательство. Отправляясь в египетскую экспедицию, Сулковский считался с возможностью своей смерти Поэтому все имущество он вместе с самыми важными бумагами оставил Малишевскому. А ведь будь у него жена, то, конечно, ей он предоставил бы заботу о своем имуществе.

Поэтому я предлагаю всю историю с женитьбой на дочери Вентуре или на ком бы то ни было вообще считать обычной сплетней, по крайней мере до тех пор, пока историки не обнаружат какие-нибудь новые материалы, связанные с личной жизнью Сулковского.

Из того, что установлено до сих пор, неколебимо следует, что любовь не играла особо важной роли в жизни нашего героя.

Это подтверждает и Ортанс Сент-Альбен, который парижский период жизни Юзефа знал лучше всех его биографов. В своей книге Сент-Альбен пишет: «После любви к отчизне первое место в его сердце занимала дружба». И довольно пространно рассматривает все, что касается дружбы. А о любовных делах его упоминает только раз в кратком анекдоте по другому поводу.

Поскольку о романтических приключениях Сулковского мне удалось сказать так мало, то упомяну еще об одном случае, когда он выступил или, скорее должен был выступить, как… певец любви.