Адвокат революции - [7]
Кажется, молодежь все же наскребла по карманам какую-то мелочь и заплатила по счету. Во всяком случае обе девицы в сопровождении своих кавалеров вышли из-за стола, чтобы гордо проследовать к выходу. Остающихся в зале посетителей, включая Жданова и его собеседника, они не удостоили даже прощального взгляда.
Присяжный поверенный между тем продолжал:
— Адвокаты, участвовавшие в судебном процессе, не согласились ни с выводами и содержанием обвинительного акта, ни с решением суда. Они считали, что основные подстрекатели и участники погрома так и не были привлечены к суду, а количество осужденных не соответствовало масштабам преступления. Они требовали назвать виновниками погрома высокопоставленных царских чиновников, которые либо бездействовали, либо открыто помогали погромщикам. Потому что такая дьявольская затея, как погром, никогда не имела бы места, если бы она не была задумана в Департаменте полиции и не выполнялась по приказу оттуда.
— Ну, на это при нашем самодержавном режиме надеяться просто наивно, — покачал головой Виктор Андреевич.
— В конце концов из всех чиновников от должности отказался только губернатор. И, конечно же, господин прокурор нашел все обвинения против жандарма Левендаля несостоятельными, а про явного провокатора Крушевана и вовсе не вспомнил! Защита потерпевших пыталась сослаться, к примеру, на текст письма министра внутренних дел Плеве к кишиневскому губернатору. Но правительство только и нашлось, что отмахнуться лаконичным небрежным опровержением. Да и то лишь на девятый день после сенсационной публикации этого письма в «Таймс». А вместо следствия о распространении «заведомой фальшивки», которого следовало бы ожидать, и привлечения виновных в клевете к ответственности, просто выслало английского корреспондента за границу. Но, по моему мнению, это и не суть важно — писал что-то Плеве или не писал. Он вполне мог все, что требовалось, и по телефону сообщить. Вон, даже в обвинительном акте сказано было: «По телефону вызывали военные наряды».
— Значит, и вы все-таки допускаете, что к организации погрома было прямо причастно правительство?
— Нет, пожалуй. — Прежде чем ответить на этот вопрос, Владимир Анатольевич выдержал довольно длительную паузу. — Во всяком случае в ходе судебного следствия этому не было обнаружено прямых доказательств. Поэтому я лично полагаю, что речь должна идти скорее о наступившем параличе существующей власти, о ее политическом безволии. О постыдной недееспособности самодержавия защитить своих подданных. Вины правительства вполне достаточно уже и в том, что оно не справилось вовремя.
— Ну, мой друг, вам, конечно, должно быть виднее.
Жданов сразу почувствовал некоторое отчуждение в голосе собеседника и поторопился продолжить:
Знаете, дорогой мой Виктор Андреевич, я ведь ничуть не жалею, что принял участие в этом процессе. Я столько понял для себя про наше российское правосудие, я познакомился с такими адвокатами… Гольдштейн, Зарудный, Кальманович, сам Карабчевский, Сахаров — это же выдающиеся судебные ораторы, цвет адвокатского сословия, люди высочайшей профессиональной культуры. Это подлинные защитники правды и справедливости! Как вы сами, наверное, понимаете, они натолкнулись на такие трудности со стороны суда, которые лишали их почти всякой возможности свободно и по совести защищать интересы своих клиентов. Но, тем не менее, эти люди выстояли до конца, и никто не осмелится упрекнуть их в обратном…
Всего несколько дней назад по Неве прошел последний, запоздалый лед из ладожского озера.
«Минута, когда заключенный увидит затворившуюся за ним дверь, производит на человека глубокое впечатление, каков бы он ни был — получил ли воспитание или погружен во мрак невежества, виновен или невиновен, обвиняемый ли он и подследственный или уже обвиненный. Это уединение, вид этих стен, гробовое молчание — смущает и поражает ужасом. Если заключенный энергичен, если он обладает сильной душой и хорошо закален, то он сопротивляется и спустя немного просит книг, занятий, работы…»
Владимир Анатольевич поправил поднятый воротник пальто и перевернул страницу.
«…Если заключенный — существо слабое, малодушное, то он повинуется, но незаметно делается молчаливым, печальным, угрюмым; скоро он начинает отказываться от пищи и, если он не может ничем заняться, то остается неподвижным долгие часы на своем табурете, сложив руки на столе и устремив на него неподвижный взор. Смотря по степени его умственного развития, смотря по его привычкам, образу его жизни и нравственной конструкции, мономания принимает в нем форму эротическую или религиозную, веселую или печальную. Все это заставляет нас принять следующее положение: келейное содержание содействует более частому развитию сумасшествия».
Присяжный поверенный Жданов закрыл книгу, достал из портсигара папиросу, после чего попытался прикурить. Удалось это ему не сразу — сырой ветер с Ладоги погасил подряд несколько спичек, пока, наконец, Владимир Анатольевич не выпустил изо рта первую порцию ароматного дыма.
Мощные башни крепости, выстроенной в самом истоке Невы, видны были издалека. И еще лучше с пристани виден был водораздел между Ладожским озером и вытекающей из него рекой, которую остров и крепость делили на два мощных, не замерзающих даже зимой рукава.
Уникальная книга. Такого смешения жанров не встретишь ни в одном романе — здесь и детектив, и мелодрама, и комедия, и, конечно, фантастика. И все на высочайшем уровне.Ведущие утреннего шоу «Русские перцы»Вы можете отправиться в любое время и в любое место человеческой истории… Я даю шанс. Последний шанс. Точнее — двенадцать шансов. И я надеюсь, что кого-то из вас ждет удача.ОсновательДвенадцать обычных людей общаются в чате. И узнают, что эта ночь — последняя для человечества. Но у них есть шанс предотвратить катастрофу.Двенадцать отчаянных попыток спасти мир.
Перейдя с оперативной работы на службу в Отряд милиции особого назначения, капитан Владимир Виноградов против своей воли оказывается втянут в противостояние двух преступных финансовых группировок и организованных криминальных структур, борющихся за контроль над правоохранительными органами.
В очередной сборник Никиты Филатова вошли восемь остросюжетных повестей, объединенных между собой фигурой главного героя — любимого знатоками детективного жанра опытного сыщика капитана Виноградова. На страницах книги с исключительной достоверностью показано становление и развитие российской организованной преступности, а также неизбежная профессиональная деформация тех, кто призван с ней бороться.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Восстановившись на службе в МВД после незаконного увольнения, Владимир Виноградов вновь становится невольным участником драматических и кровавых событий, в которых переплелись интересы спецслужб, политических группировок и финансового криминала. Также он выполняет ряд конфиденциальных и опасных миссий по противодействию международной активности российской организованной преступности.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
1885 год. Начальник почты в Коломне, Феликс Янович Колбовский, оказывается свидетелем того, как купец Гривов получает письмо, которое вызывает у него неописуемую радость. Однако на следующий же день купца находят повесившимся. Колбовскому это кажется странным, да и супруга купца уверена, что тот не мог покончить с собой. Феликс Янович убеждает своего друга – судебного следователя Кутилина – продолжить расследование. А сам Колбовский, увлеченный зарождающейся наукой графологией, параллельно ищет убийцу, анализируя почерк всех подозреваемых.
Это стало настоящим шоком для всей московской знати. Скромный и вроде бы незаметный второй царь из династии Романовых, Алексей Михайлович (Тишайший), вдруг утратил доверие к некогда любимому патриарху Никону. За что? Чем проштрафился патриарх перед царем? Только ли за то, что Никон объявил террор раскольникам-староверам, крестящимися по старинке двуперстием? Над государством повисла зловещая тишина. Казалось, даже природа замерла в ожидании. Простит царь Никона, вернет его снова на патриарший престол? Или отправит в ссылку? В романе освещены знаковые исторические события правления второго царя из династии Романовых, Алексея Михайловича Тишайшего, начиная от обретения мощей святого Саввы Сторожевского и первого «Смоленского вызова» королевской Польше, до его преждевременной кончины всего в 46 лет. Особое место в романе занимают вызовы Тишайшего царя во внутренней политике государства в его взаимоотношениях с ближайшими подданными: фаворитами Морозовым, Матвеевым, дипломатами и воеводами, что позволило царю избежать ввергнуться в пучину нового Смутного времени при неудачах во внутренней и внешней политике и ужасающем до сих пор церковном расколе.
1906 год. Матильде 16 лет, и больше всего на свете она любит читать. Однако ей предстоит провести всю жизнь на ферме в Северных Лесах, хлопотать по хозяйству, стать женой и матерью, заботиться о семье. О другой судьбе нечего и мечтать. Зря учительница говорит, что у Мэтти есть талант и ей нужно уехать в Нью-Йорк, поступить в университет, стать писательницей… Устроившись на лето поработать в отель «Гленмор», Мэтти неожиданно становится хранительницей писем Грейс Браун, загадочно исчезнувшей девушки. Может ли быть, что, размышляя о жизни Грейс, Матильда решится изменить свою?
После отмены крепостного права, побед на Балканах в Российской империи разрабатываются конституционные изменения. Однако внутренние и внешние враги самодержавия начинают охоту на императора: пущен под откос царский поезд, взорван Зимний дворец. Расследованием этих преступлений поручено заниматься адъютанту Великого князя Константина Николаевича, капитану второго ранга Лузгину.
В нью-йоркском музее «Метрополитен» неизвестный маньяк убивает нескольких музейных служителей и берет в заложники одиннадцатилетнего мальчика. В обмен на заложника преступник требует встречи с Джеймсом Нортом, детективом четвертого полицейского округа Нью-Йорка.Сам Норт не знает, что его судьба сплетена с линией бессмертной судьбы Киклада, критянина, погибшего в бою в древней Трое, и протягивается через Рим времен Нерона, Византию, империю Карла Великого, средневековую Прагу, чтобы странным образом влиться в многоликую сущность, которая единственная способна противостоять Атанатосу, воплощению мирового зла.
Голландец Роберт ван Гулик (1910-1967) не собирался быть профессиональным литератором. Большую часть жизни он прослужил в Пекине на дипломатической службе Ее Величества королевы Нидерландов. Однако, снимая по вечерам смокинг, ван Гулик садился за письменный стол – и постоянный герой его романов древнекитайский судья Ди Жэнь-цзе брался за расследование нового, необычайно загадочного преступления. – Разгадка тайны, Ваша светлость, кроется в рисунке на этой древней шкатулке. – Ма Жун почтительно склонился перед судьей.– Дело в том, что люди, замешанные в этом деле, верят в отвратительное учение, согласно которому, совокупление мужчины и женщины уподобляет людей богам и обеспечивает им спасение.– Меня не интересуют эти мерзкие ритуалы, – нахмурился судья Ди.