Адвокат по сердечным делам - [29]

– В ведро нельзя! – сказала она. – За это мне точно ничего не дадут.

– Твой вариант не годится, – улыбнулся муж. – Гляди, мы написали, что можно взбить из них мыльную пену и использовать ее для выдувания мыльных пузырей.

– Ради бога, Сашка! – простонала Евгения. – Вы занимаетесь ерундой.

Александр посмотрел на нее внимательно.

– Беги-ка к себе, детка, – ласково шлепнул он малышку. – Нам нужно поговорить с мамой. Я уверен, что она знает массу способов использования обмылков, но желает сохранить их в тайне. Я сейчас все у нее выпытаю, а потом расскажу тебе.

Василиса недоверчиво посмотрела на мать.

– Вообще, ребенку пора спать, – категорично заявила Евгения. – Убирай игрушки, я приду пожелать тебе спокойной ночи.

Хмурая девочка поплелась в детскую, а Александр закрыл дверь кухни.

– Не понимаю, почему тебе так нравится портить нашу дочь, – сказала она, проверяя содержимое кастрюль. – Девочка должна ложиться спать в девять часов вечера. Разве это не ясно?

– Ясно, что при таком раскладе она вряд ли будет видеть свою мать, – заметил Александр. – Разве это справедливо по отношению к ребенку?

– Какие могут быть ко мне претензии? – оскорбилась Евгения. – Я, между прочим, не хожу по салонам красоты. Я работаю!

– Я тоже, – напомнил ей муж. – Раз мы оба так заняты, не проще ли отдать Василису в дом ребенка?

– Не говори чушь! Я же не отказываюсь заниматься с ней.

– Да? – поднял он бровь. – А я не заметил. По твоему мнению, я, помогая ей выполнить домашнее задание, занимаюсь ерундой.

– Обмылки – это ерунда!

– Эта ерунда важна для твоей дочери! Объявлен конкурс, за который обещан приз. Она желает победить и, как любой ребенок в ее возрасте, рассчитывает на нашу помощь, но вдруг приходит чрезвычайно занятая мама и говорит, что все ее желания – только глупости. Какой жизненный урок ты ей даешь? Не слушать, что говорят взрослые? Подозрительно относиться к заданиям воспитателей, а потом и учителей? Сидеть сиднем, пока другие дети будут завоевывать призы и награды?

– По-моему, ты преувеличиваешь. Это всего лишь обмылки.

– Важно не задание, а отношение к нему. Мне кажется, что в последнее время ты занимаешься исключительно своими делами, позабыв, что у тебя есть обязанности и по отношению к семье.

– Мне кажется, это ты забыл, что у меня сейчас довольно сложный период, – бросилась в наступление Евгения. – Мне трудно отдаваться семье, тем более рассуждать на тему типа: «Есть ли жизнь на Марсе?», когда моя собственная судьба висит на волоске!

– Это ты ее сама подвесила на этот волосок, рыдая и печалясь, словно тебя уже упекли за решетку.

– Пока не упекли, но это может произойти в любой момент. Во всяком случае, так сказал следователь.

– Следователь?! – Александр остановился как вкопанный. – При чем тут следователь? Я что-то пропустил?

Отпираться не имело смысла. Все равно, этот разговор должен был состояться не сегодня, так завтра. Правда, Евгения предпочла бы говорить об этом не сейчас, когда она смертельно устала и желала лишь одного – забраться побыстрее в постель и забыться сном.

– Я сегодня была у следователя, – сказала она с решимостью человека, кидающегося вниз головой в ледяную воду. – Все в порядке. Мы оформили явку с повинной.

Александр смотрел на нее во все глаза.

– Я, конечно, была там с адвокатом. Мне сказали, что мое заявление проверят и, возможно, дадут ему ход. Вернее, они просто будут обязаны сделать это, то есть возбудить в отношении меня уголовное дело…

Александр молчал, не сводя с нее глаз. Это ее начинало беспокоить. Ну, почему он стоит как истукан, сверля ее тяжелым взглядом? Мог бы и сказать что-нибудь, в конце концов!

– Возможно, в ближайшие дни мы поедем в больницу для того, чтобы провести… как оно называется? Кажется, опознание потерпевшей. Странно, как я могу ее опознать, если даже не видела ее лица! Мне кажется, что это пустая формальность… Никогда не думала, что в милиции сидят такие бюрократы. Явку с повинной мы оформляли три часа.

Александр развернулся и порывисто вышел из кухни. Дверь, стукнувшись о стену, едва не вылетела из петель…

Она нашла супруга в спальне у дочери. Подоткнув одеяльце под бока Василисы, он что-то нашептывал девочке, а та улыбалась. Кажется, они нашли еще один способ использования обмылков.

– Взбить с водой в блендере до получения пены, а потом замочить в них носки. – Это звучало ужасно, а еще ужаснее было то, что ее переживания стоили в их глазах гораздо дешевле, чем идея бредовой экономии.

Может быть, ей нужно было добавить, что обмылком можно натереть веревку, чтобы она лучше скользила? Но такой вариант был слишком мрачным и не годился для детского сада.

– Мог бы сказать мне что-нибудь, – заметила Евгения с обидой, когда они вышли из спальни дочери, предварительно включив там ночник. – Такое впечатление, что до меня тебе нет никакого дела.

– Не вижу смысла говорить с тобой, – сказал он глухо. – Ты заварила эту кашу – ты и расхлебывай.

Она даже опешила от неожиданности.

– Значит, твоя хата с краю? – спросила она.

– Значит, теперь это будет именно так, – сказал он и жестко посмотрел ей в глаза. – Ты же не слушаешь ничьих советов, а поступаешь так, как считаешь нужным. Чего же ты тогда ждешь от меня? Сочувствия? Тебе оно не нужно. Ты – сильная женщина, раз решила действовать сама. Помощи? Ты отвергла мою поддержку. Я сделал все, что мог, надеясь, что ты забудешь о своем приключении как о страшном сне, и что же? Теперь меня затаскают по допросам, требуя пояснить – с какой целью я отправил твой автомобиль в ремонт? Достанется и Тофику, а уж он-то тут вообще ни при чем. Зато святая Евгения – великомученица – будет теперь спать спокойно!