Адвокат как субъект доказывания в гражданском и арбитражном процессе - [32]

Поэтому нельзя разводить понятия «суждение» и «факт», так как это иногда происходит: факт это истинное событие, а суждение — верифицированная истинная оценка (положительная или отрицательная) этого факта[205]. Факт — это действительное, вполне реальное событие, явление; то, что действительно произошло, происходит, существует[206]. Факты сами по себе не происходят, происходят события. Если в результате верификации оказалось, что содержание высказывания соответствует действительности, то такое высказывание можно считать достоверным фактом; если суждение о событии ложно — то это вообще не факт. Как правильно, на наш взгляд, отмечал в свое время матрос Швандя в пьесе К. Тренева «Любовь Яровая»[207] — «Это, товарищи, не факт. Это на самом деле так было!».

То есть, истинное суждение о событии и есть факт, или фактологическое суждение. Событие — это то, что произошло[208]. Если же высказывание не удалось верифицировать в силу объективных причин, то мы имеем дело с недостоверным фактом или непроверенным утверждением. Когда же факт нельзя верифицировать в силу субъективных причин — субъективно-оценочного характера, эмоциональности, сознательной неясности истинного смысла, то тогда мы сталкиваемся с оценочным суждением или оценочным высказыванием[209]. Сведения не соответствуют действительности, когда содержащиеся в них факты и обстоятельства не существовали вообще, то есть явились результатом вымысла или ошибки, либо того и другого вместе[210].

Та информация, которой располагают участники процесса, далеко не всегда достоверно отражает реальные события. Если бы доказательства были бы только фактами, потеряло бы смысл само доказывание, то есть обоснование, оценка утверждений участников судебного разбирательства. Только в результате такого обоснования становится возможным признание части утверждений юридическими фактами, то есть, по определению ст. 49 ГПК РСФСР, ст. 52 АПК РФ установление обстоятельств дела. Такими фактами могут быть утверждения сторон, третьих лиц, составляющих предмет и пределы доказывания. К тому же сам законодатель, характеризуя доказательства, употребляет термин «фактические данные», а не «факты», а известно, что по правилам логики каждое понятие должно иметь свое содержание[211].

В связи с изложенным, мы поддерживаем мнение большинства ученых-процессуалистов, согласно которому содержание доказательств составляют сведения о фактах, то есть информация о них[212]. Она может быть как истинной, так и ложной, при этом подвергается проверке и оценке. На ее основе у лиц, участвующих в деле, возникает убеждение относительно характера выдвигаемых в ходе судебного разбирательства утверждений. Кроме того, доказательственный характер имеет и ложная информация: например, она позволяет судить о заинтересованности в исходе дела свидетеля, дающего ложные показания, и косвенно подтверждать правоту того, против кого свидетель дает такие показания.

По мнению Д. М. Чечота, неверным является указание на такой признак — доказательства, как наличие связи между фактом-доказательством и искомым фактом. Он указывает, что вопрос о том, имеется ли такого рода связь, может быть окончательно решен лишь после завершения процесса доказывания[213]. Это действительно так, однако суд не может принять доказательство к исследованию, если хотя бы предположительно такого рода связь отсутствует, то есть доказательство не относится к делу (ст. 53 ГПК, ст. 56 АПК).

С нашей точки зрения, В. М. Семенов совершенно правильно подчеркивал, что отрицание связи между доказательствами и фактами, входящими в предмет доказывания, делает бессмысленным разговор о доказательствах[214]. Как известно, в свое время С. В. Курылев указывал, что наличие связи факта-доказательства с искомым фактом является главным существенным признаком доказательства[215].

В свою очередь, Д. М. Чечот, А. К. Сергун и некоторые другие авторы исходят из двойственного понятия судебных доказательств. Под доказательствами они понимают как фактические данные (факты, сведения о фактах), а также средства доказывания[216]. Такое понимание судебного доказательства представляется нам не основанным на законе. Сведения о фактах могут быть получены судом не иначе как путем собирания и исследования установленных законом средств доказывания. С другой стороны, соответствующие средства доказывания исследуются судом лишь постольку, поскольку в них хотя бы предположительно могут содержаться интересующие суд факты[217].

Серьезные доводы против двойственного определения доказательства были приведены в такой фундаментальной работе как «Теория судебных доказательств в советском уголовном процессе». По мнению ее авторов, неустранимым недостатком двойственного определения доказательства следует считать не только необоснованное допущение разрыва между фактическими данными и источниками, в которых они содержатся, но и то, что в нем приравниваются понятия, лежащие фактически в разных плоскостях: с одной стороны, соотношение фактических данных с обстоятельствами, подлежащими доказыванию, а с другой — отношение источников к фактическим данным. «Между тем сущность понятия доказательства определяет именно соотношение фактических данных, полученных от свидетелей, обвиняемых, экспертов и т. п., с искомыми фактами. Ведь целенаправленность использования доказательств вытекает из необходимости познания фактов прошлого события»