Адвокат дьявола - [79]

– Да, но, вполне возможно... она испытывала угрызения совести... Вы не хуже меня знаете, что такое часто случается, уже на процессе. Свидетели упираются до последнего момента, но вдруг на них воздействует то ли атмосфера зала суда, то ли страх перед законом – для того и существуют процессы. Большинство раскаяний в преступлениях происходит именно в зале суда. – Маккензи пожал плечами. – Так что она просто могла не устоять.

– Мистер Милтон переслал мне записку, тогда, перед последним допросом свидетеля. Он заранее знал, что она скажет. Он знал, что она переменит показания.

– И вы приписываете это неким сверхъестественным способностям?

– Это еще не все. Сегодня я был у нее. Беверли Морган чуть не сломала себе шею, свалившись с лестницы... в подпитии, разумеется, но тут тоже есть нечто загадочное – это произошло как раз перед моим приездом. Она пересчитала головой ступени и была доставлена в приемный покой. Так что дома я ее не застал... Возможно, считая, что ее смертный час близок, а может, оттого, что, как вы говорите, ее посетило раскаяние, она призналась мне во всем. Да, это была исповедь: человек, тем более в таком состоянии, не станет возводить на себя напраслину.

– Возможно, и станет: если вы говорите, что она ударилась головой...

– Нет, Боб, поверьте. Я видел ее глаза. Я слышал этот голос. Она раскрыла мне свое преступное прошлое. Боб, – Кевин подался к нему через стол, – она призналась, что убила мать Максин Шапиро, когда та открыла, что сиделка обворовывает ее. Она дала ей избыточную дозу настоя наперстянки, которая может оказаться смертельной для сердечника. Никто ничего не знал: она была вне подозрений. Потом она точно так же грабила Максин, прихватывая у той то деньги, то драгоценности.

– Так она и ее убила?

– Нет, Максин ни в чем ее не подозревала или, во всяком случае, не придавала этому значения. Стенли Ротберг убил свою жену. Я в этом убежден, как и в том, что мистер Милтон знал это. Более того – он знал об этом заранее.

– То есть как – заранее?

– Он знал, что это убийство произойдет.

– Что вы такое говорите? – Маккензи отодвинулся, – Джон Милтон замешан во всем этом?

– В некотором смысле, я подозреваю, что так оно и есть. Не хотелось бы говорить о мистике с вами, представителем государственного обвинения, но... Ему ведом потенциал зла в наших душах. – Кевин задумался. Затем он быстро вскинул глаза на прокурора. – Сначала я решил, что это опечатка, когда впервые взял в руки папку с материалами по Ротбергу... Дело в том, что Джон Милтон уже заранее собрал информацию по этому убийству – убийству, которое еще не случилось. Максин Ротберг была еще жива – а материал уже готов. Как вам такое? Он знал, что она будет убита и что Стенли обвинят в ее смерти.

– Либо вы оказались правы, когда думали, что это опечатка, – сказал прокурор мягко.

– Нет, я скажу вам, почему я в этом уверен. Он не просто знает наперед злые дела, которые свершатся, ему ведомо зло, которое сделано и таится в наших сердцах. Он шантажировал Беверли Морган. Он знал, что она сделала, – и она понимала, что противостоит ужасной дьявольской силе. Поэтому она подчинилась и сделала то, что он хотел.

– И все это она рассказала вам сегодня в больнице?

– Да.

– Кевин, вы же сами сказали, что она была подшофе, и к тому же разбила голову о лестницу.

Я уже был готов тогда, на процессе, поставить под сомнение ее показания, на основании того, что она ограниченно дееспособная алкоголичка, но тогда встал бы вопрос – для чего я ее вызывал? К тому же я предчувствовал, что вы сможете использовать это в своих целях, чтобы вызвать подозрения, будто это она по неосторожности всадила Максин Шапиро смертельную дозу инсулина. Но что она может свидетельствовать против такой фигуры, как Джон Милтон?

– Боб, "Джон Милтон и партнеры" выигрывают каждое дело, за которое берутся, – возразил Кевин. – Если вы просмотрите криминальный архив, то сами убедитесь в этом. И обратите внимание на клиентов этой фирмы: на многих из них лежит несомненная вина, однако обвинения были сняты либо...

– Но это же ваша работа, Кевин. Любой адвокат стремится всеми силами защитить, если не оправдать клиента.

– ...либо они изыскивают способы избавиться от нежелательных свидетелей.

– Это лишь говорит о блестящей адвокатской работе и высоком профессионализме. Видите ли, Кевин, прокуратура и адвокатура – это как два ножа, которые беспрерывно точатся друг о друга. Чем изощреннее адвокаты, тем изощреннее – со временем – становятся прокуроры. Это их работа. И мы понимаем это. И ценим. Точно так же и я наступаю на хвост сыску, не давая им расслабиться и указывая на ошибки, – и они ненавидят меня за это.

– Я все прекрасно понимаю. Я понимаю, – нетерпеливо сказал Кевин. – Но здесь гораздо большее, Боб. Все они – и особенно он – испытывают особое удовольствие, избавляя виновных от наказания. Он самый настоящий защитник зла, адвокат дьявола. Если не дьявол собственной персоной.

Маккензи кивнул и придвинулся к столу.

– Что вы еще можете сказать в подтверждение этой невероятной истории, Кевин?

– Я только что из офиса. Заходил туда просмотреть компьютерный архив. Как я уже говорил, ни одного проигранного дела. Я тоже внесен туда, но не только в связи с процессом Ротберга. Они записали на меня первое уголовное дело, которым я занимался еще на Лонг-Айленде.