Адресат неизвестен - [3]

Итак, пани Анастазия уселась за окошечком киоска, а я с большим удовольствием согласилась на приглашение Янека прогуляться с ним по берегу реки.

Редко где найдешь такие красивые места, как в окрестностях Липова. Даже странно, что их очарование до сих пор не оценили, что здесь нет еще дачного поселка. Может быть, это потому, что живем мы слишком близко от границы. Во всяком случае, мы, жители Липова, получаем тут массу удовольствия. Красивые, пестреющие цветами луга спускаются к реке, в которой и купаться можно и рыбу ловить. Можно и на лодке кататься, даже на парусной. Невдалеке начинаются густые леса, особенно красивые осенью. В них много ягод и грибов. Дороги хорошие, их недавно отремонтировали.

Только развлечений, пожалуй, маловато. Кроме кафе-кондитерской, пивной да городской библиотеки — не очень-то, кстати, богатой, — в сущности, ничего и нет. Кинопередвижка приезжает раз в неделю. Разве если кто любит развалины… Я говорю не о городских развалинах — этих уже и не видно, почти все дома отстроены, — а о тех, которые нравятся молодым искателям приключений и любителям романтики. Сразу за городом на скалистом холме виднеются развалины большого каменного здания. Еще во время войны часть старого дворца графов Розенкранц была пригодна для жилья. А теперь лишь стаи галок гнездятся там, среди закопченных обломков стен. Конечно, существует легенда, что в развалинах спрятаны сокровища, но я сомневаюсь, чтобы в этом была хоть частичка правды. Местные ребята изрыли все закоулки, однако я не слыхала, чтобы кто-нибудь разбогател от этих поисков.

Я думала, что Янек хочет пойти на замковый холм. Приезжая ко мне на каникулы, он все рвался к развалинам, а я ему запрещала туда ходить — боялась, что заблудится в подземных ходах или попадет под обвал. Но занятия химией, видимо, отбили у него вкус к приключениям. И мы пошли к реке.

Янек, как рыба, плавал в раззолоченной и прогретой солнцем воде. А я лежала в густой душистой траве и, прикрыв глаза темными очками, смотрела в ясное, безоблачное небо. Несмотря на все пережитое, я была бы почти счастлива в это мгновение, если б не смутное, но неотступное беспокойство, которое грызло меня со вчерашнего вечера.

Вчера Янек ограничился заявлением, что его привело в Липов какое-то дело. С дальнейшими объяснениями он не спешил. Это было весьма необычно — мой племянник никогда не отличался скрытностью и молчаливостью. Сейчас, когда он кувыркался в искрящейся воде, фыркал, как молодой конь, и все пытался обрызгать меня, я подумала, что зря тревожусь. Какие там могут быть тайны у веселого, здорового, молодого парня, подобно тысячам сверстников шатающегося по стране во время каникул? Может, он просто пошутил, чтобы я не заподозрила его в сентиментальности.

Однако я ошибалась.

Когда Янек вышел на берег и лег рядом со мной, подставив лицо солнечным лучам, он сделал мне довольно неожиданное предложение:

— А что, если мы пройдемся в сторону Заколья? Это, кажется, недалеко отсюда.

— Заколья? — искренне удивилась я. Эта прогулка не вызывала у меня энтузиазма. — Помилуй, да что там интересного?

— Там раньше был завод, — неохотно пробормотал он.

— Ну, был. А теперь стоит пустое здание. Оборудование вывезли немцы. А ты что, собираешься стать там директором?

Он ответил не сразу. Закурил и лениво следил за кольцами дыма, расплывающимися в чистом, дрожащем от зноя воздухе.

— А вам не говорили, какой это был завод? Что там делали?

Я пожала плечами.

— Кажется, какие-то пластмассы.

— Значит, все же… — возбужденно шепнул он.

Я решила объяснить ему все.

— Руководители тут были немцы, они, конечно, уехали. Работали на заводе люди, насильно привезенные из разных мест. Разве что… — но я сначала хотела дознаться, по какой причине мой племянник так интересуется заброшенным заводом, и потому спросила довольно бесцеремонно: — Но тебе-то что до этого, дорогой мой?

Он вздохнул с патетической покорностью.

— Вижу, что придется мне посвятить вас в это дело. Вы все равно мне покою не дадите. Правда, я не люблю доверять секреты женщинам. Впрочем, вас, тетя, я вообще-то не отношу к женщинам, — любезно добавил он.

Я приняла эту похвалу без энтузиазма. Он долго копался в своем студенческом портфеле. Там были главным образом фотографии девушек, одетых довольно скудно, зато украшенных пышными растрепанными гривами. Наконец Янек извлек из какого-то внутреннего отделения небольшой конверт, открыл его и протянул мне клочок пожелтевшей истертой бумаги, предостерегая:

— Только поосторожней, тетя.

Я ничего не понимала. На клочке было написано карандашом: «Док. спр. в З.». Я вопросительно поглядела на Янека. Он опять закуривал, пальцы у него слегка дрожали. Он тихо сказал, не глядя на меня:

— Это последняя весточка от отца.

Я чуть не вскрикнула — так я была потрясена, удивлена, опечалена и тому подобное. Однако я вовремя овладела собой. Племянник, вероятно, рассчитывал на мой здравый смысл, а не на любопытство и чувствительность. Поэтому я только спросила:

— Когда ты это получил?

— Осенью, — в его голосе почувствовалось облегчение; я правильно отреагировала на новость. — В прошлом году, незадолго до того, как умерла мама. Пришел какой-то человек, разыскал нас через знакомых. Он приехал из-за границы родственников проведать. Впервые после войны попал в Польшу. Ну, объяснял, почему он только теперь… Что не хотел по почте посылать… Конечно, если б он как следует взялся, мог бы нас найти через Красный Крест или еще как… Чудак, верно? Хотя, кто знает, может, он и прав.