Адмирал Колчак: правда и мифы - [69]

Правительственную политику в области просвещения на местах проводили уполномоченные этого министерства – аналог дореволюционных попечителей учебных округов. Обсуждался вопрос о реформе орфографии (уже проведенной большевиками), но во избежание путаницы был отложен до конца войны, хотя, например, конечный твердый знак в словах стал выходить из употребления и без реформы. В общем и целом в вопросе орфографии белые, как и Временное правительство, придерживались позиции, сформулированной незадолго до революции Академией наук: она признала необходимость ее реформы, но рекомендовала переходить к ней постепенно. В результате в школах учили уже по-новому, а в делопроизводстве и газетах писали еще в основном по-старому.

Лишь в отношении календаря еще демократические правительства 1918 года целиком признали ленинскую реформу. Колчаковское правительство также продолжало пользоваться «новым стилем» (в отличие от деникинского, которое по традиции придерживалось старого календаря).

В официальных правительственных документах неизменно подчеркивалась необходимость законности в действиях властей всех уровней. В своем декабрьском циркуляре о взаимодействии военных и гражданских властей Колчак отмечал, что «в пределах нормальной жизни военные начальники не должны вмешиваться в деятельность гражданских властей и в сферу их компетенций».[188] Но реальная власть на местах, как и в центре, принадлежала не губернаторам и уж тем более не органам выборного самоуправления, а военному командованию, что было вызвано превалирующим значением армии в Белом движении и соответствовало внутреннему содержанию военной диктатуры. Омск и другие крупные города были буквально наводнены военными. В характерной для гражданской войны вообще обстановке правовой и военно-политической нестабильности на местах царил произвол властей. То же самое наблюдалось и у красных.

К тому же в местных органах самоуправления, как и в кооперативах, было немало эсеров и представителей других левых партий. Нередки были их конфликты с центральной властью.

* * *

В обстановке диктатуры огромную роль играли правоохранительные органы. Общие правоохранительные функции осуществляла милиция (у Деникина – «государственная стража»; любопытно, что оба они не решились восстановить традиционное название «полиция», довольно-таки скомпрометированное в глазах широких масс народа при старом режиме). Для нее была введена новая форма, был свой ОМОН (буквально) – пеший и конный. Даже по отзывам колчаковской печати, в работе этого учреждения царили произвол, коррупция и моральное разложение. Так, за пьянство и произвол был предан суду начальник новониколаевской уездной милиции, арестован начальник тобольского ОМОНа. В Семипалатинске дошло до того, что начальник милиции самовольно арестовал городского голову (!), мотивируя это «неисполнением приказа командира корпуса об очистке города».[189] Нередко самоуправство милиции доходило до порки провинившихся граждан. Кадровых полицейских не хватало. Коррупции во многом способствовала низкая зарплата милиционеров – рядовые постовые милиционеры получали жалованье почти вдвое меньше квалифицированных рабочих.[190] В связи с этим специальным циркуляром МВД губернаторам предписывалось поощрять прием на службу в милицию царских полицейских и жандармских чинов, как «людей опытных и привыкших к дисциплине» (напомним, что старые правоохранительные органы – полиция и жандармерия – были уничтожены еще Временным правительством). Среди них были и профессионалы сыскной полиции – по-нынешнему уголовного розыска. Начальники милиции Перми и Читы при царе были полицмейстерами. В 30 городах Сибири, Урала и Дальнего Востока были открыты учебные курсы и школы милиции.

При этом полномочия милиции были достаточно широкими. Так, с февраля 1919 года милицейским чинам временно, в условиях войны, разрешалось арестовывать подозреваемых в государственных преступлениях на срок до 2 недель без санкции прокурора. Эти полномочия были даже шире действовавшего до революции знаменитого «Положения о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия», которое периодически применялось лишь в областях, объявлявшихся в состоянии «усиленной и чрезвычайной охраны». Здесь же в условиях военного времени они распространялись на всю территорию, занятую белыми.

Судебная система в своей основе была унаследована от старой России, в которой она была наиболее демократическим и авторитетным в обществе институтом государства. Был восстановлен Правительствующий Сенат в составе «временных присутствий» (до взятия Москвы), суды, для которых подбирались квалифицированные юристы.

Местами колчаковское правительство даже расширило сферу действия демократических судебных учреждений. Так, постановлением Совета министров от 11 января 1919 года суды присяжных впервые были распространены на Восточную Сибирь и Дальний Восток.

Другое дело, что в условиях Гражданской войны восстановление судебной системы так и не было закончено. Особую роль, подобно всем остальным военным органам, играли военно-полевые суды, выносившие скорые смертные приговоры (к их числу обычно относят и военно-окружные суды в тылу, и собственно военно-полевые суды в прифронтовой полосе). К их ведению были отнесены все дела о тяжких государственных преступлениях. Был восстановлен и дореволюционный внесудебный институт административной ссылки по решению МВД.