Адель - [7]

Беременность испортила ее. У нее возникло впечатление, что, родив ребенка, она подурнела, размякла, постарела. Она коротко подстриглась, и ей казалось, что морщины уже подтачивают ее лицо. И все же в тридцать пять лет Адель оставалась красивой женщиной. Возраст сделал ее даже сильнее, загадочнее, серьезнее. Ее лицо стало жестче, но притягательная сила светлых глаз только возросла. Она была уже не такой истеричной и взвинченной. Годы курения приглушили тонкий голос, над которым посмеивался ее отец. Она стала еще бледнее, и на ее щеках, словно на кальке, можно было бы нарисовать извивы вен.

* * *

Они вышли из номера. Ришар тянул за собой Адель. Несколько минут они стояли за дверью и слушали вопли Люсьена, умолявшего их вернуться. С тяжелым сердцем направились к ресторану, где Ришар забронировал столик. Адель хотела принарядиться, потом отказалась от этой мысли. С пляжа она пришла замерзшей. Ей не хватило духа снять одежду и надеть платье и туфли на каблуках, которые она привезла с собой. В конце концов, они все равно только вдвоем.

Они быстро шагали по улице, просто рядом. Они не касались друг друга. Мало целовались. Их телам нечего было сказать друг другу. Они никогда не испытывали друг к другу влечения и даже нежности, и в некотором роде такое отсутствие плотской близости успокаивало их. Как будто это доказывало, что их союз выше соприкосновения тел. Как будто они уже похоронили что-то, от чего другим парам предстоит избавляться лишь скрепя сердце, в криках и слезах.

Адель не помнила, когда последний раз занималась любовью со своим мужем. Кажется, это было летом. Однажды после обеда. Они привыкли к этим периодам пустоты, к ночам, когда они, пожелав сладких снов, поворачивались друг к другу спиной. Но в конце концов между ними всегда повисала неловкость, какая-то горечь. Тогда Адель ощущала странную потребность разорвать круг, вновь соприкоснувшись телами, чтобы дальше опять обходиться без него. Она думала об этом дни напролет, словно о самопожертвовании, на которое следовало согласиться.

В этот вечер сошлись все условия. Ришар смотрел масленым и чуть смущенным взглядом. Его движения были неловкими. Он сказал Адель, что она прекрасно выглядит. Она предложила заказать бутылку хорошего вина.

Едва они вошли в ресторан, Ришар продолжил разговор, прерванный за обедом. Между двумя глотками он напомнил Адель обещания, которыми они обменялись девять лет назад, когда поженились. Использовать возможности Парижа, пока позволяют годы и средства, а после рождения детей вернуться в провинцию. Когда родился Люсьен, Ришар дал ей отсрочку. Она сказала: «Через два года». Два года давно прошли, и теперь он не намерен отступать. Не она ли твердила десятки раз, что хочет уйти из редакции, посвятить себя чему-то другому – может быть, писательству, семье? Разве они не согласились, что оба устали от метро, пробок, дороговизны, вечной гонки со временем? Безразличие Адель, которая молчала и вяло ковырялась в своей тарелке, не охладило Ришара. Он выложил последний козырь:

– Я хочу второго ребенка. Вот было бы здорово, если бы у нас родилась дочка.

Вино перебило Адель аппетит, и теперь к горлу подкатила тошнота. Ей казалось, что живот у нее раздулся и того и гляди лопнет. Единственное, что могло бы облегчить ее страдания, – возможность лечь, не двигаться и дать себе погрузиться в сон.

– Хочешь, доедай и мою порцию. В меня больше ни кусочка не влезет.

Она пододвинула свою тарелку Ришару.

Он заказал кофе. «Ты точно ничего не хочешь?» Принял в подарок от заведения бокал арманьяка и продолжил говорить о детях. Адель пришла в ярость. Вечер казался бесконечным. Хоть бы он сменил тему.

Когда они возвращались в гостиницу, Ришар был немного пьян. Он рассмешил Адель, пустившись бежать по улице. Они на цыпочках вошли к себе в номер. Ришар отдал няне деньги. Адель села на кровать и стала медленно разуваться.

Он не посмеет.

Нет, посмеет.

Его движения не лгут. Всегда одни и те же.

Он встал за ее спиной.

Поцеловал в шею.

Положил руку ей на бедро.

Потом – этот шепот, похожий на стон, и умоляющая улыбка.

Она повернулась и раскрыла рот, чтобы язык ее мужа проник туда.

Никаких предварительных ласк.

Давай уже покончим с этим, думала она, пока раздевалась – сама, на своей половине кровати.

Продолжаем. Их тела сплелись. Не переставать целоваться, вести себя так, как будто все по-настоящему. Положить руку ему на талию, на член. Он вошел в нее. Она закрыла глаза.

Она не знала, что́ доставляет Ришару удовольствие. От чего ему хорошо. И не могла узнать. В их объятиях нет и намека на изыски. Годы не принесли с собой близости и не поколебали стыдливости. Движения механически точны. Прямо к цели. Она не осмеливалась медлить. Не решалась просить. Словно разочарование могло оказаться таким жестоким, что задушило бы ее.

Она старалась не шуметь. Ее приводила в ужас одна мысль, что они разбудят Люсьена и он застанет их в этом нелепом положении. И она лишь тихонько постанывала на ухо Ришару для очистки совести.

Вот и все.

Он сразу же оделся. Немедленно обрел спокойствие. Включил телевизор.

Его, похоже, никогда не заботило одиночество, в котором он оставлял жену. Она ничего не почувствовала, ровным счетом ничего. Просто услышала хлюпанье прилипших друг к другу тел и половых органов.