Адаптация - [20]
- Это ты о «Лолите»? - глаза ее забегали и она, еще гуще покраснев, кивнула. Я продолжил: - Ну да, есть такое, согласен. Но ты учти следующее. Он был аристократ, сноб и талантливый провокатор. «Лолита» на уровне сюжета - это осознанная провокация, достигшая своей цели. Но как писателя, его интересовали не идеи и сюжет, а стиль и слог как способ извлечения эмоций из души читателя. Он - инструменталист, разработчик языка. И вот здесь он бесподобен. Именно так его и надо воспринимать.
- Но неужели нельзя было выбрать другой, приличный сюжет! Грязь какая-то отвратительная получилась, прилипчивая... Прочла, и внутри зудело и чесалось, как будто вся я - старый расцарапанный укус. Приличный писатель не должен такие гадости делать, - глаза Томы возмущенно блестели, она говорила все быстрее и громче.
Мы еще немного поспорили. Под конец, каюсь, не сдержался - на мое лицо проскользнула-таки зловредная улыбка. Тома, заметив ее, запнулась и с недоумением оглянулась.
Да, милая, да! Мы уже минут десять топчемся у твоего подъезда!
Видимо, эта же мысль пришла в голову и Томе. Пару секунд она с превеликим изумлением смотрела на меня, до глубины души пораженная моим коварством, а затем подхватила портфель и ломанулась в дверь. Я помог ей совладать с тяжелой пружиной и остановился на грани света и полумрака, прислушиваясь к стремительно удаляющемуся поцокиванию.
- До завтра, Тома, - бросил в полутемноту.
Каблучки замолкли.
- До завтра, - неуверенно прозвучало в ответ откуда-то сверху.
Я широко улыбнулся и закрыл дверь. До завтра. До завтра, черт побери, до завтра!
Среда, 07 сентября 1977 года, день
Ленинград, Литейный пр.
Покорно хрустели под ногами желто-бурые листья. Из сквера, что протянулся вдоль куйбышевской больницы, тянуло горьковатым запахом.
«Вот и осень золотая. Надо бы в Пушкин или Павловск выбраться, проверить. А, кстати...» - я задумчиво придавил лист, что беззаботно подвернулся под ногу, и притопнул, втирая в асфальт. - «Как бы Томку туда вытянуть? Надо с Ясей посоветоваться, она девочка умная. Хм... Решено. Пора заканчивать этот балаган с шараханьем от меня. Вроде позавчера нормально поговорили, а с утра опять началось: взгляд сквозь меня, наигранно гордый поворот головы и голос с холодком».
От принятого решения полегчало, и холодный сосущий ком, поселившийся у меня подвздохом в первый осенний день, немного затих.
Я шел, пристально вглядываясь в лица и фасады. Казалось бы, что такое треть века для города? Те же улицы, те же дома, и уж, точно, то же небо над головой и тот же воздух струями течет мимо. Но многочисленные мелочи меняют все. Он - другой, этот город. Здесь чаще думают о мире полдня, чем о следующем дне. Здесь зло еще стесняется быть злом. Он добрее. Веселее. Беззаботнее.
Я чуть замедлился, проходя мимо полукруглого садика и вглядываясь в детей, что расселись на стульчиках. Ох, и давно я не видел на улицах детей с мольбертами... На листах прорисовывались классические формы фронтона и чаша со змеей, заменившая когда-то памятник принцу Петру Ольденбургскому.
Кто сейчас о нем помнит, кроме историков?
А вот и моя цель - «Старая книга» на углу. Конечно, куда ж она денется... Но так приятно убедиться в этой мелочи лично. Сколько ж я тут не был? Похоже, вечность.
Хотя нет, в этот раз я от вечности увернулся и пошел на второй круг. Повезло.
С предвкушением шагнул в зал и вдохнул благородный, полный достоинства запах старых книг. Ох, хорошо-то как! Такой зрелый запах настоящей вещи нечасто встретишь, разве что на заваленном водорослями берегу океана или в сосновом лесу в июле. Или ткнувшись носом в ямку между шеей и плечом своей женщины, над тонким изгибом ключицы...
Я глупо заулыбался, и волна радостной ностальгии поволокла меня к полкам.
Первым в руки попался темный увесистый том, привлекший взгляд тонким золотистым тиснением готических букв на корешке. Фауст Ленау, тысяча восемьсот шестьдесят четвертого. На форзаце чье-то послание, долетевшее сквозь десятилетия. Грустно от мысли о том, что нет уже ни того, кто аккуратно окунал перо в фиолетовые чернила, ни того, о ком он думал, старательно выводя слова... Осталось лишь четыре строчки неторопливого каллиграфического почерка на незнакомом языке. Но тень тех людей легла на книгу, придав ей индивидуальность. Солидные, плотные, неровного окраса листы пахнут временем, взглядами и светом тусклой сороковаттки. А, пожалуй, еще и свечами. Легкий маслянистый отпечаток пальца на потертом уголке страницы... Возможно, ее листали в венском кафе за чашкой в два глотка? Чудится мне от тома тонкий оттенок кофе и ванили.
Книги, на которых время еще не проставило свой экслибрис, не пахнут, а воняют свежей краской и клеем. Разница как между коньячным спиртом и дорогим коньяком. Впрочем, и у них есть шанс на благородную старость.
Я еще раз вдохнул уютный запах, угадывая в нем легкую горчинку тоски по ушедшему и с уважением вернул книгу на место.
Стопка дореволюционных журналов русского географического общества. Гидрологические карты Колчака, сообщение об отплытии экспедиции Русанова...
Минут через двадцать я насильно погнал себя в другой отдел. Я сюда по делу пришел - надо разумно потратить выклянченные вчера пять рублей. Мотивировка «на книги для подготовки поступления в институт» сработала безотказно, и папа безропотно выдал синенькую бумажку.
Может ли один человек преодолеть инерцию исторического процесса? Можно ли было спасти СССР? А коммунизм? Один попаданец решился… Холодная весна 1977 года и восьмиклассник ленинградской школы в триллере «Спасти страну». 25.10.2013 – завершена первая книга.
Книга закончена (минимальная редактура возможна). Будет опубликована и озвучена под названием "Спасти СССР. Манифестация".
Случайная – или не совсем? – встреча с попутчиком в поезде, разговор за рюмкой, оживленный спор… Может ли один человек, если вернуть его в прошлое, изменить историю хотя бы одной страны, обладая всеми знаниями сегодняшнего дня? «Я бы взялся, да кто ж предложит», – говорит Андрей Соколов, наш современник. «Вот прямо так бы все бросил и взялся?» – не верит попутчик. …И вот Андрей оказывается в конце семидесятых, в своем собственном теле восьмиклассника ленинградской школы. Конкретных задач перед ним никто не ставил, инструкций не давал.
"Лето у Томы прошло насыщенно, - сухо констатировала Яся, - под его конец она влюбилась. И не в тебя."Квинт Лициний 2.
Последние месяцы 1942 года. Красная Армия начинает наступление под Сталинградом. В Ставку Верховного Главнокомандования приходит весьма странное сообщение о катастрофе германского штабного самолета в районе действий белорусских партизан, но еще больше вопросов вызывают известия из Берлина — в столице Рейха неожиданно введено военное положение, большинство членов гитлеровского правительства арестованы военными, сам Гитлер исчез, а канцлерское кресло занял бывший министр вооружений и боеприпасов Германии Альберт Шпеер.Второй том романа А.
Гротескный рассказ в жанре альтернативной истории о том, каким замечательным могло бы стать советское общество, если бы Сталин и прочие бандиты были замечательными гуманистами и мудрейшими руководителями, и о том, как несбыточна такая мечта; о том, каким колоссальным творческим потенциалом обладала поначалу коммунистическая утопия, и как понапрасну он был растрачен.© Вячеслав Рыбаков.
Прославленные мастера жанра, такие как Майкл Суэнвик, Брюс Стерлинг, Джо Холдеман, Джин Вулф, Гарри Тертлдав и многие другие, приглашают читателей в увлекательные путешествия по далекому будущему и альтернативному прошлому. Тайны инопланетных миров и величайшие достижения научной мысли представлены на страницах знаменитого ежегодного сборника, обладателя многочисленных престижных наград. Только самое новое и лучшее достойно оказаться под обложкой «The Year's Best Science Fiction», признанного бренда в мире фантастики!
Продолжение серии «Один из»… 2060 год. Путешествие в далекий космос и попытка отыграть «потерянное столетие» на Земле.
Вор Эддиса, мастер кражи и интриги, стал царем Аттолии. Евгенидис, желавший обладать царицей, но не короной, чувствует себя загнанным в ловушку. По одному ему известным причинам он вовлекает молодого гвардейца Костиса в центр политического водоворота. Костис понимает, что он стал жертвой царского каприза, но постепенно его презрение к царю сменяется невольным уважением. Постепенно придворные Аттолии начинают понимать, в какую опасную и сложную интригу втянуты все они. Третья книга Меган Уолен Тернер, автора подростковой фэнтэзи, из серии «Царский Вор». .
Что, если бы великий поэт Джордж Гордон Байрон написал роман "Вечерняя земля"? Что, если бы рукопись попала к его дочери Аде (автору первой в истории компьютерной программы — для аналитической машины Бэббиджа) и та, прежде чем уничтожить рукопись по требованию опасающейся скандала матери, зашифровала бы текст, снабдив его комментариями, в расчете на грядущие поколения? Что, если бы послание Ады достигло адресата уже в наше время и над его расшифровкой бились бы создатель сайта "Женщины-ученые", ее подруга-математик и отец — знаменитый кинорежиссер, в прошлом филолог и специалист по Байрону, вынужденный в свое время покинуть США, так же как Байрон — Англию?
Наш современник, военный хирург, инвалид, волей судьбы попадает в свое мальчишеское тело ровно на пятьдесят лет назад. И он вынужден, чтобы не оказаться в психиатрической больнице, продолжать жизнь обычного пятнадцатилетнего мальчишки в 1964 году. Неравнодушный к тому, что станет с его страной, он принимает решение сделать все, что в его силах, чтобы история Советского Союза пошла по другому пути. Он понимает, что для этого он должен стать человеком, влияющим на принятие решений. И он сможет им стать.
Завершив свой жизненный путь в веке двадцать первом, пройдя сквозь боль, смерть и перерождение, наш современник обрел в новой жизни то, что желал больше всего. К чему стремился душой, о чем страдал сердцем, тянулся и тосковал… И пусть за окном ныне грозный и жестокий шестнадцатый век, где Русь только-только выкарабкалась из ямы долгой феодальной раздробленности и мир вокруг полон тревог и лишений. Пусть! Зато теперь у него есть настоящая семья, где его любят. А еще заботливый отец начал допускать своего наследника к семейному делу – тому самому, которым их род занимается вот уже почти шесть сотен лет.
Мало закатить камень на вершину горы. Нужно еще постараться, чтобы твой труд не пропал даром! Наш современник, волей случая сменивший век двадцать первый на девятнадцатый и ставший молодым, родовитым и… практически нищим князем, вдобавок последним в своем роду, окончательно принял новое имя и жизнь. Начав все с чистого листа, всего за семь лет достиг вершин общества, признания и успеха. Удача сопутствует князю Агреневу, но будет ли так всегда?.. Покатится ли его «камешек» легко по склону, побуждая к движению сначала камешки поменьше, а затем и большие валуны, и превратится ли его бег в неудержимую лавину? Или он остановится перед непреодолимым препятствием и станет еще одним памятником тщетности сует?
Московская Русь шестнадцатого века… Смутное и тяжелое время. С юга рубежи молодой державы постоянно пробовало на прочность Крымское ханство, с запада – королевство Шведское и Великое княжество Литовское, по стране время от времени прокатывались эпидемии и неурожаи, да и иных невзгод хватало. Кровь людская лилась что водица!.. Однако нашему современнику по имени Виктор, волей случая оказавшемуся в прошлом, можно сказать, крупно повезло, потому как в новой жизни семья ему досталась хорошая. Большая, крепкая, дружная! Семья великого государя, царя и великого князя всея Руси Иоанна Васильевича, за живость характера и исключительное миролюбие прозванного Грозным…