Адам не женится на Еве - [4]

– Тебе принесу воды.

Дана побрела к ротонде, ковыляя по травке, – треклятые каблуки проваливались до самых пяток в землю. Но когда среди зарослей нашла проход и хотела подняться по ступенькам, отпрянула за куст. В ротонде целовались мужчина и женщина. Да как целовались! Дана завороженно открыла глаза и рот, честно говоря, слегка завидуя. Ей не приходилось испытывать подобную страсть, чтобы в горле защекотало только от одного созерцания. Пару раз бойфренд Женя разогревал ее порнушкой, а может, сам разогревался, однако не добился желаемого эффекта. Или она лишена сексуальных инстинктов, или порнушка была неудачная, или френд хреновый любовник. А тут оба одеты, но впечатление от них неизгладимое, можно сказать, налицо явление диффузии из двух тел. Наверное, испепеляющая страсть появляется с возрастом, оба не слишком-то молоды… Внезапно Дана еще больше раскрыла глаза – в мужчине она узнала Семена Кирилловича. А ведь с ходу определила: бабник. Вдруг женщина заговорила срывающимся, слабым голосом:

– Нет… Нет, не надо… Прошу тебя…

– Сегодня же перевезу тебя. К черту всех…

Голос Семена Кирилловича не отличался сдержанностью, как говорится, изнывал от всепоглощающей страсти – ух!

– Он убьет меня. (Надо полагать, за измену убьет муж.)

– Не убьет, Зося, не бойся. Теперь он у меня в руках, и не только он… («Интересная у людей жизнь», – позавидовала Дана.)

– Я же и помогла тебе… Он все равно узнает, догадается. Боюсь его…

– Не бойся, Зося, он ничего не знает… Я спрячу тебя, сегодня же спрячу. Все сделаю сам. (А здесь детективом пахнет.)

Дана фактически стояла на цыпочках, но сделала попытку приподняться выше, чтобы разглядеть пару, очутилась на кончиках босоножек, как балерина на пуантах. И закусила губу: Семен Кириллович прижал женщину к колонне и… Ой, они, кажется… Дана дала задний ход, рванув навстречу Виталию.

– Куда ты несешься? – спросил он. – Держи.

Она выпила воду залпом, потом сказала:

– Идем отсюда, ротонда занята.

Устроились на скамейке, откуда неплохо видно террасу, где медленно, будто сомнамбулы, ходили длинные девицы, одежду им заменила роспись по телу – это вторая часть развлечений. Собеседником Виталий оказался неинтересным, изъяснялся короткими фразами, можно подумать, у него атрофирован язык. По вялым хлопкам и по заметному шевелению среди зрителей Дана поняла, что представление окончено, и снова подумала о возвращении домой, но Виталий предложил:

– Хочешь, покажу коллекцию охотничьих трофеев?

– А ты охотник?

– Да, мы с отцом большие любители.

– Покажи. – Она с готовностью поднялась. – Постой… ты родственник хозяина?

– Сын. Не притворяйся, будто этого не знала.

– Хм! – фыркнула она. – Считаешь, об этом должна знать вся страна?

– Достаточно нашего города. Идем?

– Ну, давай, показывай.

Глава 2

В большой комнате на втором этаже Дана, рассматривая стены, украшенные головами животных, чучелами птиц и всяческими охотничьими принадлежностями, присвистнула:

– Фью! Это все вы с отцом настреляли или купили?

– Настреляли.

Она подошла к бурому медведю в углу, погладила по лапе, обернулась:

– А не жалко было стрелять в живое?

– Это же охота, – снисходительно усмехнулся Виталий.

Слава богу, не стал распространяться про древнейшее занятие человека, что охота сидит в крови мужчины-добытчика и так далее. Не рисовался, что понравилось Дане. Она обходила застывший животный мир, рассматривая по очереди искусно сделанные чучела фазанов, орлов, рыси, головы кабана и оленя, у шкуры белого медведя, расстеленной на полу у камина, остановилась:

– И этого мишку убили вы?

– Единственную шкуру купили, – честно признался Виталий, доставая из бара бутылку, бокалы. – А льва застрелил отец.

– Ух ты! – Дана перешла к лавке, на которой покоилась шкура льва, а голова лежала на полу. – Настоящий лев!

– Садись. – Он упал на шкуру белого медведя и, полулежа, разлил вино: – Держи.

– Вообще-то я не пью… – Дана опустилась на колени, но бокал с блекло-лимонной жидкостью взяла.

– Я тоже не пью. Из мелкой посуды. Чин-чин?

– Это по-каковски?

– У нас чокаются, а в Европе говорят «чин-чин», в частности в Италии.

Дана сделала глоток – вкусно, увлекаться не стала, изучала стены и Виталия. Вот странно: у человека есть все, что душа желает, а он словно ожившая мумия.

– Почему не пьешь? – спросила лениво мумия.

– Мой папа был алкоголиком, боюсь дурной наследственности. У вас большой дом.

– Всего тысяча пятьсот квадратных метров.

– Ого, – не пришла в восторг Дана, подумав, что на этих метрах можно подохнуть, как на плантациях, убирая их. Сколько же дедовских квартир поместится в доме? – А почему ты такой смурной? (Он пожал плечами, оказавшись в затруднении.) Понятно, жизнь наскучила?

– Развесели.

– Я не клоун, веселить не умею.

И вдруг на вид флегматичный Виталий далеко не флегматично завалил ее на шкуру, присосался к губам и запыхтел носом, как пылесос перед ремонтом. Дана вытаращила глаза, обалдев от… этому названья нет! Не делая резких движений, она лишь отводила руки-присоски, когда те бессовестно лапали ее, лезли под короткую юбку. Не готова она отдаваться первому встречному на шкуре, по которой ходили грязные ноги. И кто, интересно, в данном случае халявщик? Уж не она, это точно. Наконец он оторвался, приподнял лицо вареного рака, завозился в своей одежде… Он что, брюки расстегивает?! Этого не хватало! Дана собрала силы и без подготовки партнера, мол, извини, у меня не все в порядке, не могу и не хочу, – оттолкнула его руками, ногами и даже головой. Дед говорит, маленькая женщина в минуты злости превращается в гибрид тигра с гадюкой, отсюда опасность для мужчины возрастает в несколько раз. Подскочив, она схватила сумочку, пнула ногой богатого выродка (он ведь тоже вставал), Виталий упал. Дана выбежала из комнаты, слыша за спиной животный рев: