Адам и Эвелин - [2]
— Рената Хорн из Маркклееберга. Дашь еще?
— Сходи наверх и возьми. А эта?
— Ты ж ее знаешь, Дездемона.
— Кто?
— Да Андреа Альбрехт, из поликлиники, гинеколог.
— Это у которой алжирец?
— Нет у нее никакого алжирца. Вы как-то раз даже руки друг другу пожимали. Это вот, — Адам показал на одну из фотографий на веревке, — это я в июне для нее сшил.
— Слушай… — Эвелин подошла к фотографии вплотную, — она что, в моих туфлях, это же мои туфли?!
— Что?
— Это мои, смотри, мысок, царапина, ты что, с ума сошел?!
— Они все об обуви понятия не имеют, приходят в таких бахилах, а это все уродует, на пол-минуты…
— Я не хочу, чтоб твои бабы надевали мои туфли. И я не хочу, чтобы ты их фотографировал в саду, и уж никак не в гостиной!
— Наверху было слишком жарко.
— Я не хочу! — Теперь Эвелин принялась внимательнее рассматривать и другие фотографии. — Выезжаем послезавтра?
— Как только наши сани будут готовы.
— Я уже три недели это слышу.
— Я звонил. Что тут поделаешь?
— В итоге мы вообще не поедем, спорим.
— Проиграешь, — Адам принялся вынимать из воды одну фотографию за другой и развешивать их, — точно проиграешь.
— Больше мы никогда визу не получим. Нам и сейчас бы ее не выдали. Габриэльша сказала, теперь, кому меньше пятидесяти, не дают.
— Габриэльша, Габриэльша. Любит она языком молоть, делать ей нечего.
— Какое красивое. Оно красное?
— Голубое, шелковое.
— Почему ты не делаешь цветных фотографий?
— Шелк ей привезли, шелк, а вот это… — Адам приподнял фотографию, на которой была изображена молодая женщина в короткой юбке и широкой блузке. — Это жутко дорогой материал, даже на Западе, но на коже он вообще не ощущается, такой легкий.
Адам скомкал и выбросил в мусорную корзину мокрую фотографию.
— Что ты делаешь?
— Эта не вышла.
— Почему?
— Слишком темная.
Эвелин потянулась к корзине.
— Фон весь в черных пятнах, — сказал Адам.
— Это Лили?
— Угадала!
Эвелин бросила фотографию обратно и вышла в предбанник, к полке с консервированными фруктами.
— Тут еще полно. Ты будешь груши или яблоки?
— А айва там еще есть? Дверь закрой!
Адам выключил свет и подождал, пока дверь не захлопнется.
— Восемьдесят пятого года, если это пятерка, — прокричала Эвелин.
— Да не важно.
Он выбрал новый негатив, навел резкость, вынул из пачки пол-листа, положил бумагу в рамку увеличителя и нажал на кнопку таймера. Начал напевать в тон его тарахтению.
— Будешь?
— Я потом.
— Пойдешь сегодня в музей?
— Опять начались экскурсии?
— Да, и я опять все пропускаю.
— Я тоже не могу, у меня еще одна примерка, — сказал Адам.
Какое-то время было тихо. Он положил лист бумаги в проявитель, прижал его ко дну. В предбаннике щелкнул выключатель.
— Эви?
Вновь послышалось дребезжание пустых бутылок.
— Эви! — крикнул он и уже хотел было пойти вслед за ней, но в ту же секунду склонился ниже над ванночкой, будто желая удостовериться, что улыбающаяся женщина с широко расставленными руками, которая только что возникла на бумаге, действительно на него смотрит.
2
ЛИЛИ
Несколько часов спустя, в тот же субботний день девятнадцатого августа 1989 года, Адам, с полдюжиной булавок во рту, с сантиметром на шее, стоял на коленях у ног женщины лет сорока пяти. Она сняла блузку и обмахивалась журналом «Магацин». На перестроенном чердаке стояла жара, несмотря на то что были открыты все слуховые окна и чердачный люк. Швейная машинка была уже зачехлена, стол, на котором он кроил, прибран; ножницы лежали по размеру, а рядом с ними — катушки с нитками и ленты, треугольники, линейки, выкройки, портновский мел, портсигар с лезвиями для бритья и коробочка с пуговицами, к которой прислонилась фотография. Даже поднос с двумя полупустыми стаканами чая и сахарницей стоял параллельно краю стола. Под столом стопками лежали отрезы тканей. Из колонок проигрывателя доносилась музыка, сдобренная шипением из-за царапин на пластинке.
— Это Вивальди? — спросила Лили.
— Гайдн, — процедил Адам сквозь губы, — не втягивай!
— Что?
— Не втягивай! — Адам заново подколол корсаж юбки.
— Не понимаю, почему ты не берешь Даниэлу. Она красива, она молода, и она заплатит, сколько ты скажешь. Ей просто хочется какую-нибудь модную тряпку. К тому же у ее отца автосервис — для «шкоды», правда, — но если вдруг что, они помогут. И это не срочно. Даниэла готова встать в очередь.
Она бросила журнал на стол.
— Вы, кстати, когда едете? Ты новую «Ладу» получил уже?
Адам покачал головой. Лили глянула в зеркало на свое левое предплечье, чуть приподнятое, а затем поправила прическу. Адам провел пальцем по корсажу юбки.
— Не ворчи, — сказала она. — Я не втягиваю живот, я же не начинающая!
Их взгляды встретились в зеркале.
— Я думаю, нужно короче, — сказала Лили.
Адам подогнул подол, посмотрел в зеркало и покачал головой.
— Нет? Но так вообще ног не видно, — сказала Лили.
Подкалывая длину, он улыбнулся, что придало его лицу неожиданно грустное выражение.
— Что?! — воскликнула она. — Слушай, петли на поясе могли бы быть и пошире.
Адам положил руки Лили на бедра, повернул ее к себе и вынул булавки изо рта.
— Тут будет шлиц, понимаешь, шлиц! Они должны засматриваться, шеи себе сворачивать. И постарайся достать узкий поясок, что-нибудь элегантное. Будут тебе твои двадцать сантиметров, примерно двадцать, начиная отсюда.
Роман из жизни восточногерманской провинцииИнго Шульце написал книгу о современности, вглядываясь в «простого человека», в «мелочь» жизни, в те времена, когда взлетала и оседала пыль Берлинской стены. «Simple storys» – сборник историй, образующих своеобразный роман о провинциальных немцах исчезнувшей страны. Как Клод Моне маленькими мазками чистого тона воссоздавал восход солнца, надеясь на оптический эффект зрения, так и Инго Шульце рассказ за рассказом создает картину, описывающую сплетенные друг с другом судьбы разных людей восточного городка Альтенбург после объединения Германии.
Автор приехал в Петербург из Германии в 1993 году, основал газету "Привет, Петербург!" и, увлекшись русской жизнью тех насыщенных встрясками лет, стал писать эту книгу. Она вышла на немецком языке в 1995 году, была отмечена несколькими литературными премиями и вызвала большой интерес в разных странах. В ней — "нормальная" жизнь: новостройки, бедлам, нравы, не всегда понятный для европейца быт, сердечность и радушие. Остро увидено, сердечно и интересно написано. На русском — впервые, это девятый язык, на котором книга издана.
В книгу включены избранные повести и рассказы современного румынского прозаика, опубликованные за последние тридцать лет: «Белый дождь», «Оборотень», «Повозка с яблоками», «Скорбно Анастасия шла», «Моря под пустынями» и др. Писатель рассказывает об отдельных человеческих судьбах, в которых отразились переломные моменты в жизни Румынии: конец второй мировой войны, выход из гитлеровской коалиции, становление нового социального строя.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Шестнадцатилетнего Дарио считают трудным подростком. У него не ладятся отношения с матерью, а в школе учительница открыто называет его «уродом». В наказание за мелкое хулиганство юношу отправляют на социальную работу: теперь он должен помогать Энди, который испытывает трудности с речью и передвижением. Дарио практически с самого начала видит в своем подопечном обычного мальчишку и прекрасно понимает его мысли и чувства, которые не так уж отличаются от его собственных. И чтобы в них разобраться, Дарио увозит Энди к морю.
«Мастерская дьявола» — гротескная фантасмагория, черный юмор на грани возможного. Жители чешского Терезина, где во время Второй мировой войны находился фашистский концлагерь, превращают его в музей Холокоста, чтобы сохранить память о замученных здесь людях и возродить свой заброшенный город. Однако благородная идея незаметно оборачивается многомиллионным бизнесом, в котором нет места этическим нормам. Где же грань между памятью о преступлениях против человечности и созданием бренда на костях жертв?
Юрий Купер – всемирно известный художник, чьи работы хранятся в крупнейших музеях и собраниях мира, включая Третьяковскую галерею и коллекцию Библиотеки Конгресса США. «Сфумато» – роман большой жизни. Осколки-фрагменты, жившие в памяти, собираются в интереснейшую картину, в которой рядом оказываются вымышленные и автобиографические эпизоды, реальные друзья и фантастические женщины, разные города и страны. Действие в романе часто переходит от настоящего к прошлому и обратно. Роман, насыщенный бесконечными поисками себя, житейскими передрягами и сексуальными похождениями, написан от первого лица с порядочной долей отстраненности и неистребимой любовью к жизни.
Потребительство — враг духовности. Желание человека жить лучше — естественно и нормально. Но во всём нужно знать меру. В потребительстве она отсутствует. В неестественном раздувании чувства потребительства отсутствует духовная основа. Человек утрачивает возможность стать целостной личностью, которая гармонично удовлетворяет свои физиологические, эмоциональные, интеллектуальные и духовные потребности. Целостный человек заботится не только об удовлетворении своих физиологических потребностей и о том, как «круто» и «престижно», он выглядит в глазах окружающих, но и не забывает о душе и разуме, их потребностях и нуждах.
Драматические моменты в судьбе великого математика и астронома Иоганна Кеплера предстают на фоне суровой и жестокой действительности семнадцатого века, где царят суеверие, религиозная нетерпимость и тирания императоров. Гениальный ученый, рассчитавший орбиты планет Солнечной системы, вынужден спасать свою мать от сожжения на костре, терпеть унижения и нужду, мучится от семейных неурядиц.
Каждая новая книга Патрика Модиано становится событием в литературе. Модиано остается одним из лучших прозаиков Франции. Его романы, обманчиво похожие, — это целый мир. В небольших объемах, акварельными выразительными средствами, автору удается погрузить читателя в непростую историю XX века. Память — путеводная нить всех книг Модиано. «Воспоминания, подобные плывущим облакам» то и дело переносят героя «Горизонта» из сегодняшнего Парижа в Париж 60-х, где встретились двое молодых людей, неприкаянные дети войны, начинающий писатель Жан и загадочная девушка Маргарет, которая внезапно исчезнет из жизни героя, так и не открыв своей тайны.«Он рассматривал миниатюрный план Парижа на последних страницах своего черного блокнота.
Роман «Пора уводить коней» норвежца Пера Петтерсона (р. 1952) стал литературной сенсацией. Автор был удостоен в 2007 г. самой престижной в мире награды для прозаиков — Международной премии IMРАС — и обошел таких именитых соперников, как Салман Рушди и лауреат Нобелевской премии 2003 г. Джон Кутзее. Особенно критики отмечают язык романа — П. Петтерсон считается одним из лучших норвежских стилистов.Военное время, движение Сопротивления, любовная драма — одна женщина и двое мужчин. История рассказана от лица современного человека, вспоминающего детство и своего отца — одного из этих двух мужчин.
Йозеф Цодерер — итальянский писатель, пишущий на немецком языке. Такое сочетание не вызывает удивления на его родине, в итальянской области Южный Тироль. Роман «Итальяшка» — самое известное произведение автора. Героиня романа Ольга, выросшая в тирольской немецкоязычной деревушке, в юности уехала в город и связала свою жизнь с итальянцем. Внезапная смерть отца возвращает ее в родные места. Три похоронных дня, проведенных в горной деревне, дают ей остро почувствовать, что в глазах бывших односельчан она — «итальяшка», пария, вечный изгой…