Ада Даллас - [67]

А бывает и так: не успеешь и глазом моргнуть, как трах-тарарах, и все летит к чертям. И лишь оглядываясь назад, в прошлое, видишь день, час, а то и минуты, про которые можно сказать: вот тогда-то это и случилось.

Поначалу наши с Адой отношения менялись медленно, а в последний раз, когда я силой овладел ею у нас в гостиной, они преобразились внезапно. И в следующий раз перемена явилась столь же неожиданной.

Произошло это после того, как Ада вернулась из Нового Орлеана — она провела там не только день, но и ночь, — куда ездила, по ее словам, на какое-то совещание.

Узнав, что она вернулась, я просунул голову в дверь ее кабинета и сказал:

— Привет, босс!

Ада оторвалась от бумаг и с улыбкой взглянула на меня.

— Привет, Томми!

Что-то в ее голосе показалось мне необычным — так бывает, передвигая стрелку на шкале радиоприемника, на мгновенье поймаешь какое-то важное сообщение. Но я прогнал мелькнувшее у меня подозрение. Просто она много работает и утомлена. Надо сказать, чтобы не забывала о себе.

— Как там этот город? — спросил я.

— Да все такой же, — безучастно отозвалась Ада и опять вяло улыбнулась.

— Ну, а твои малолетние преступники?

— Напрасно ты так говоришь, — с укором сказала Ада. — «Лига молодежи штата Луизиана» делает много хорошего.

— Ха!

Ада снова улыбнулась, но промолчала.

— Не слишком ли ты утомляешь себя? Надо поменьше работать.

— Не получается. — Она опять улыбнулась.

Меня неотступно преследовала какая-то мысль, но я не мог сосредоточиться. Я вернулся к себе в кабинет, просмотрел почту, потом взялся за бумаги дорожного департамента, но, не в состоянии вникнуть в содержание, отложил их и вынул из верхнего ящика стола журнал «Вэрайети».

И только уже на третьей странице, где описывались альковные развлечения голливудских звезд, я наконец сообразил, что меня беспокоит.

В Новом Орлеане Ада с кем-то переспала.

Кишки у меня скрутило, дыханье участилось.

Черт бы ее побрал!

«Но позволь, — тут же остановил я себя, — ты ведь ничего не знаешь, зачем же высасывать из пальца всякую чепуху?»

Но это одна из тех вещей, что сразу становятся заметны.

Это только догадки. Наверняка ты же не знаешь. Ничего не знаешь.

Я принялся убеждать себя, что ничего не произошло, и в конце концов поверил в это. Почти…

Потом я повел Аду вниз в кафе обедать. Как и утром, она выглядела усталой и рассеянной, словно ее мысли витали где-то далеко-далеко.

А вечером, когда я попытался приласкать ее, она сказала:

— Только не сегодня, дорогой!

Я думал, что она сразу же уснет, едва коснувшись подушки, — такой она казалась утомленной. Однако часа через два, ложась в постель, я по ее дыханию понял, что она не спит.

— Ада! — позвал я.

— Да?

— Дать тебе снотворное?

— Нет.

На следующее утро за завтраком она сидела бледная и измученная, а мысли ее снова витали где-то далеко-далеко. Когда в полдень я заглянул к ней в кабинет, она с кем-то быстро-быстро говорила по телефону, бросив мне, что слишком занята и не может идти обедать. Больше в тот день я ее не видел. Собственно, я заранее знал, что так оно и будет.

Я не прикасался к Аде недели две, а когда наконец решился, то понял, что ничего похожего на прежнее не получится.

Я изо всех сил старался не верить себе, надеясь, что это одни лишь догадки. Но не мог с собой справиться. Я не был уверен в измене Ады, и эта неопределенность особенно мучила меня; порой мне казалось, что я готов примириться с изменой, лишь бы узнать правду. Я стал ревновать ее даже к случайным собеседникам. Стоило ей улыбнуться какому-нибудь журналисту, как у меня появлялась мысль: «Он?» Ада провожает до дверей одного из членов «Лиги молодежи штата Луизиана», а я уже спрашиваю себя: «Не он ли?» Однажды я приревновал ее к мальчишке — разносчику телеграмм. Даже Сильвестр оказался у меня под подозрением, но ненадолго — он был единственным человеком, в виновность которого я не мог заставить себя поверить. Я ненавидел всех, точнее — каждого мужчину, выходящего из кабинета Ады: молодого юрисконсульта, чиновника департамента торговли и промышленности по связи с прессой, старика адвоката, директора приютов. Но все это были догадки, догадки…

Однажды, недели через две после того, как у меня впервые возникло подозрение, я увидел полковника Роберта Янси, прикрывающего дверь ее кабинета и направляющегося по коридору. «Он?» Почему-то мне запомнилось его лицо — не то чтобы улыбающееся или счастливое, а какое-то удовлетворенное.

«Это он! — обожгла меня мысль. — Боже, конечно, он!»

— Доброе утро, господин губернатор, — поздоровался Янси, изо всех сил пытаясь казаться жизнерадостным. — Как дела?

— Привет, — ответил я и некоторое время пристально всматривался в него, пытаясь найти какое-нибудь подтверждение своей догадки, но ничего не обнаружил.

Янси ушел, а я, как и прежде, не мог с уверенностью сказать, с ним или с кем-то еще из дюжины, даже из сотни других обманула меня Ада. Может, этого человека вообще здесь нет? Может, это был ее старый дружок Стив Джексон, работающий на телевидении? Может, это был некто, кого я и в глаза никогда не видел?

Вот еще муки-то!

Теперь я следил за Адой при каждом удобном случае. Еще недавно это показалось бы мне верхом подлости, но сейчас я на все махнул рукой. Как только я замечал, что она кому-то улыбается, а улыбалась она бог знает какому количеству мужчин, меня тотчас начинала мучить ревность, но уже через десять минут я понимал, что ошибся.