«Ад» для студентов - [78]

К сожалению, действие затянулось часа на два, были некоторые сложности. Затем пришлось зашивать женщинам ткани не магическим путем, а самым естественным. Всё это время лиса провалялась в беспамятстве, чего не сказать о магистре темных искусств, которая терпела боль, но оставалась в сознании, не разрывая связь магических потоков, иначе дело бы закончилось двумя смертями. И плевать, что боги бессмертны.

— Эй, — чаша хлопала Ринару по лицу, давая понять, что всё закончилось. Магистру пора отдавать истинную ипостась лисице, а самой приходить в человеческую форму. Через полчаса на двух столах без сознания лежали две женщины, а рядом раздавался детский плач.

Чаша тяжело села на кресло, которое стояло у окна, рядом расположились мужчины, а на подоконник сели целительницы о чем-то беспечно болтая. Как по волшебству появился чай и печенье. Все были рады угощению, ведь ночь была ужасной, не говоря о том, что скоро рассвет вступит в свои права, о чём оповещала полоска света за окном.

— Спасибо, Мирар, — сказала чаша, обессилено откидываясь на спинку креслица. Остальные тоже пожелали «спасибо» загадочному Мирару, только ректор был в курсе, кто это такой. На столах, завернутые в чистые простыни, лежали две женщины с блаженными улыбками, пребывая во сне. Отмучились.

— Собственно, — завел разговор арахнид, — а кому так помогала магистр?

— Как кому? — удивился ректор. — Это её невестка.

— А-а-а-а, — недоуменно протянул целитель на это. Даже молоденькие целительницы второго курса замолчали, слушая разговор.

— Ну-у-у, — начал разъяснять ректор дальше, думая, что его не поняли. — У магистра Ринары есть сын. Это его жена.

— О-о-о-о, — снова протянул арахнид. Чаша тихонько захихикала.

— Так у магистра темных искусств есть дети? — обратился в слух арахнид, справившись со своими «А» и «О». На этой фразе засмеялся и Лилиэль.

— Конечно! У неё десять сыновей и семь внуков. Ну… уже не семь… — обернулся в сторону притихшего детского плача эльф. Арахнид улыбнулся.

— Что вы так улыбаетесь? — продолжил ректор. — Аделина, насколько помню, встречаемся с молодым человеком.

— Да, — согласился целитель, не предполагая, какую подлянку сейчас устроит ректор.

— Так этот её молодой человек — один из сыновей магистра Ринары.

Арахнид подавился чаем, который пошел даже через нос. Пришлось постучать по спине бедному мужичку, который смотрел на ушастого, как на врага народа.

— А я смотрю, ваша работа дала плоды. Я про речь вашей расы, — перевела тем чаша, улыбаясь целителю.

— Да, — мрачно сказал арахнид, понимая, что официально нужно будет знакомиться с Ринарой. Ведь если что… родственницей будет. А с такими родственниками, как в анекдоте: «Главное не добежать, а донести», а данном случае донести жизнь до старости.

— Предлагаю обрадовать папашу! — сказал Лилиэль, протягивая руку за ещё одной плюшкой, которая появилась на тарелке.

— Согласна, — закивала чаша, беря перо, чтобы написать вестник Рену.

— Какой гостеприимный Мирар! — воскликнул арахнид, перед которым появилась ещё одна тарелка с пирожными. Целительницы улыбались. У них был в руках только сок ягод ундининов, что большая редкость, поэтому они стеснялись брать что-то ещё, но дух поставил несколько кусочков сладких пирогов прямо на подоконник перед девицами, не появляясь перед гостями.

— Просто он очень любит свою госпожу, поэтому говорит «спасибо» таким странным образом в виде еды, — пояснил Лилиэль. Ведь Арим действительно души не чаял в госпоже, даже частичка его духа радуется Ри.

Через некоторое время в лабораторию открылся портал, из которого вышел серьезный мужчина с шикарным букетом цветов. Широкоплечий, красивый, обладающий мужской красотой, только вот он очень был похож на свою мать, хоть и являлся по сравнению с ней гигантом. Взгляд привлекали его фиолетовые волосы, точь-в-точь как у магистра Ринары.

Чаша встала, чтобы подойти к посетителю.

— Здравствуй! — обняла его женщина. Рен слабо улыбнулся женщине.

— Привет, — протянул руку для рукопожатия Лилиэль, пережевывая ещё один кусок пирожного. Ректор здоровался так, потому что Рен был в своём истинном облике, значит, никто не догадается, что мужчина здесь учится, соответственно, это не студент из его группы, а просто сын Ринары.

— Твоя спит, — продолжил эльф.

— Да я вижу. А что здесь мама делает? — мужчина задал этот вопрос и пошел за вазой, чтобы поставить букет в лаборатории. Несколько цветов Рен подарил целительницам и отдельный «веник», из горящих синим цветом роз, чаше. Кто бы сказал, что недавно мама грозилась вплавить чашу в горшок — не поверил бы. Вот уж какая жизнь!

— Сейчас ты посмотришь на своих детей, а потом мы выйдем и я расскажу всё, что здесь творилось на самом деле. И, собственно, почему твоя мать многое тебе не договаривала по поводу лисы. Ладно? Только ты не ругайся сразу, подумай, как бы сам поступил на месте мамы… — мягко начала чаша, поднимаясь из-за стола, пока остальные кушали.

Естественно, женщина никого из помощников не разгоняла. Очень странно, что все, кто здесь находился, смотрели на восход солнца. У Ринары была привычка выбирать места с окнами, где вид был бы на рассвет и на закат. В итоге в лаборатории Ри два больших окна, около нкоторых столы с креслами (их перемещал Мирар по своему усмотрению или усмотрению госпожи).