Ад да Винчи - [15]

Старыгин мечтательно прикрыл глаза, казалось, уйдя в свои воспоминания.

— Картинами мы тогда не очень интересовались, они казались нам скучными, непонятными, а вот старинное оружие, часы-павлин и всякие другие музейные диковины поразительно действовали на наше воображение. Но тут случилась одна из таких встреч, которые бывают раз в жизни, да и то, наверное, не у всех.

Мы вошли в очередной зал, и я увидел эту картину.. Она была почти спрятана в тени, и вдруг на нее упал лунный луч, и я увидел нежное лицо матери, ее полузакрытые глаза, устремленные на младенца, и его самого, скосившего глаза и глядевшего, кажется, прямо на меня. Я не знал тогда, что она называется Мадонна Литта, не знал даже имени Леонардо, но я не мог отвести от этой картины глаз. Не знаю, что со мной случилось, но я замер перед ней, словно врос в пол, и очнулся, только когда меня окликнул Борька, мой приятель:

— Что ты там застрял перед этой теткой? Бежим, там такое!

Мы двинулись дальше в это удивительное путешествие. Все этой ночью казалось необыкновенным и волнующим…

— Опять же, присутствие Лены… — не удержалась Маша.

— И это тоже, — спокойно кивнул Старыгин. В общем, мы переходили из зала в зал и не подозревали, что нас уже ищут.

— Значит, все-таки сработала сигнализация?

— Какая там сигнализация! — отмахнулся Старыгин. — Просто мы не учли одного существенного момента. Дело было зимой, мы, естественно, пришли в пальто и сдали эти самые пальто в гардероб. И представьте себе ужас гардеробщицы, когда после закрытия музея у нее на вешалке остались висеть три детских пальтишка! Что она могла подумать? Трое детей потерялись в музее, с ними произошло какое-то несчастье! Она позвала свою знакомую, работавшую ночной дежурной, и рассказала ей о происшествии. Та, понятное дело, тоже перепугалась, но только уже больше из-за того, что в музее находятся посторонние люди. Время было суровое, и ей, среди прочего, могло за такой непорядок здорово нагореть. В общем, несколько ночных дежурных посовещались и решили, не сообщая ничего начальству, своими силами изловить злоумышленников и выдворить из музея. Тем более что размеры пальто явственно говорили о малом возрасте этих самых злоумышленников и о том, что справиться с ними будет нетрудно.

А мы в это время добрались до самого интересного места, по крайней мере, как нам тогда казалось, — до Рыцарского зала. Старинное разукрашенное оружие, рыцари в настоящих сверкающих доспехах, огромные кони, совершенно как живые… Я попытался вытащить рыцарский меч из ножен, к счастью, сил на это не хватило. Тогда Борька, чтобы не уступить мне в лихости и молодечестве, решил взобраться на лошадь. Только было он приступил к исполнению этой задачи, как из соседнего зала донеслись приближающиеся шаги и голоса дежурных. Мы, понятное дело, ужасно перепугались, решили, что нас тут же арестуют, и спрятались в самый укромный уголок — за ту самую лошадь, которую так и не успел покорить Борька.

Старыгин снова на мгновение замолчал, как будто перед его глазами ожили те давние воспоминания.

— В зал вошли несколько женщин, они громко переговаривались и заглядывали во все углы. И тут Ленка от страха громко заревела…

В общем, нас вытащили из укрытия и с позором выпроводили из Эрмитажа. Пообещали сообщить в школу, но дальше этого обещания дело, разумеется, не пошло — ведь этим дежурным самим совершенно ни к чему был скандал.

— В общем, та ночная встреча определила весь ваш дальнейший жизненный путь, — насмешливо подытожила рассказ Маша. — Именно тогда вы решили стать реставратором.

— Нет, не тогда, — возразил Дмитрий Алексеевич, — гораздо позднее. Впрочем, вы совершенно правы, я слишком увлекся своими детскими воспоминаниями.

Кофе был выпит, Маша посидела еще немного, глядя, как Старыгин склонился над картиной, и решила, что пора уходить. Вряд ли она еще что-нибудь выяснит, сидя в лаборатории рядом со Старыгиным. Конечно, насчет четырех семерок и пентагондодекаэдра все очень таинственно и интересно, но, ни на миллиметр не приближает ее к решению задачи. А задача перед всеми сейчас стоит только одна: определить, что случилось с Мадонной Литта. Куда делась картина, что с ней случилось и как ее вернуть? То есть об этом пускай заботятся другие, а Машино дело осветить все это, сделать шикарный репортаж. Очень скоро пропажа Мадонны Леонардо станет достоянием гласности. И тогда по горячим следам нужно быстро сообщить людям информацию, причем как можно более подробную.

Пока она знает одно: картину заменили на точно такую же, только вместо младенца на этом холсте Мадонна держит на руках маленькое чудовище. И еще Старыгин показал ей на картине надпись — четыре семерки. Надпись эта как-то связана с ней, с Машей, потому что покойный дед когда-то тоже бормотал что-то про четыре семерки. Маша была не настолько мала, чтобы это не запомнить.

Возвращаться сейчас на работу Маша не хотела — там все в растрепанных чувствах, переживают из-за Мишки, готовятся к похоронам.

Мишке все равно уже ничем не поможешь, они там прекрасно управятся и без нее.

Настал момент узнать, что же дед имел в виду, когда подарил ей этот кулон. И единственный человек, который может пролить на это свет, это Машин отец.