Ад ближе, чем думают - [44]

Как личность умён, склонен к демагогии, отдаёт предпочтение простым решениям. Одержим мистицизмом. Судя по всему, искренне верит, что в глубинах британской старины таится некое сокровенное знание, которое способно дать Альбиону силу для возрождения. «Вперёд, в прошлое!» – этот парадоксальный лозунг придумал сам Хэррингтон, и нация с удовольствием его подхватила. Не жалеет сил и средств для поддержки разносторонних оккультно-исторических изысканий и организаций…

– Доброе утро, господин премьер-министр, – почтительно поздоровался Мортон. При этом он выпрямил спину и расправил плечи. Истинный служака.

– Вы считаете, что доброе? – холодно спросил вместо приветствия Хэррингтон.

Мортон лишь виновато развёл руками.

Я огляделся. Вильямс со своими полицейскими уже удалился, тело Аткинсона унесли, но красно-бурые кляксы по-прежнему пятнали стол и шерстяной, с вытканными рунами коврик на полу. Кроме нас и Хэррингтона в кабинете была ещё тройка людей, одетых в штатское – как я понял, те самые ребята из Скотланд-Ярда. Не ясно только, что им тут делать. Рядовое дело о самоубийстве, расследование вполне могла провести полиция графства… Но вот личность самоубийцы была настолько нерядовой, что на место ЧП прибыл сам премьер-министр. А значит, широкая огласка дела теперь неизбежна. И понятно, под каким соусом подадут эту огласку… От предчувствия скандала у меня мерзко засосало под ложечкой.

– Мортон, познакомьте нас, – отрывисто распорядился Хэррингтон. Голос у него был низкий и глуховатый. Однако мне рассказывали, что во время выступлений этот голос непостижимым образом обретает нерв, энергию и звук, завораживая сердца и души избирателей.

Когда с короткой церемонией представления было закончено, премьер хозяйским жестом указал на стулья и кресла, во множестве стоявшие в кабинете покойника. Сам он, не снимая плаща, присел на край необъятного стола.

– Я бы хотел выслушать ваши объяснения по поводу случившейся здесь трагедии, – официальным тоном сказал он, обращаясь ко мне.

Прозвучало настолько жёстко, что мне пришлось осадить взглядом сжавшего кулаки Ходько. И лишь потом я ответил, стараясь говорить как можно более миролюбиво.

– Прежде всего, господин премьер-министр, от лица комиссии хочу выразить соболезнование в связи с кончиной мистера Аткинсона. Не могу не согласиться с вами: иначе как трагедией случившееся не назовёшь… Вместе с тем неясно, каких объяснений вы от нас ждёте. Присутствующие здесь сотрудники полиции приступили к следствию, оно и выявит причины самоубийства… если, конечно, это самоубийство.

Хэррингтон высоко поднял брови:

– А что, есть сомнения?

– Лично у меня нет. Однако мотивы суицида могут быть самые разные. Бывает и так, что человека просто-напросто вынудили пустить пулю в висок.

– Что касается мотивов, искать их недолго, – отрубил Хэррингтон. – Вчера вечером Аткинсон мне звонил, о чём я уже рассказал представителям Скотланд-Ярда. (Он указал на полицейских в штатском, которые дружно закивали.) Директор был потрясён до глубины души. Он сообщил, что члены комиссии разговаривали с ним самым грубым и оскорбительным образом, ему угрожали санкциями. Дали понять, что считают причастным к убийству сотрудника ООГ. Я просил его успокоиться, но он твердил, что комиссия намерена закрыть «Наследие прошлого». А ведь это дело всей его жизни!.. Лично я вижу прямую взаимосвязь между вчерашней безобразной сценой и решением Аткинсона застрелиться, – закончил премьер с нотками гнева.

Телепин покачал головой:

– Это был бы слишком поспешный вывод, мистер Хэррингтон, – спокойно произнёс он. – Не будем скрывать: разговор вышел не из приятных, я бы даже сказал, на повышенных тонах. Однако покойный вряд ли рассказал вам, что он сам вёл себя предельно вызывающе и даже пытался выставить нас из кабинета. Да, ни много, ни мало! Секретарша может подтвердить… В конце концов, мы, хоть и не без труда, договорились сотрудничать в расследовании убийства офицера-инспектора ООГ Добромыслова. Хочу напомнить, что это расследование и есть главная задача комиссии, а вовсе не закрытие «Наследия прошлого»…

– Значит, речь о возможности закрытия всё-таки шла? – резко спросил премьер.

– Лишь в качестве альтернативы сотрудничеству с комиссией, – уточнил Телепин.

Нечасто мне приходилось видеть, что человек так стремительно багровеет. Было очевидно: Хэррингтон в бешенстве и еле сдерживается.

– Вы отдаёте себе отчёт, что своим поведением и угрозами фактически погубили Аткинсона? – очень тихо спросил он.

– Чушь! – неожиданно сказал Ходько, поднимаясь на ноги.

Владимир Ходько

Вероятно, Хэррингтон не привык к таким репликам в свой адрес. Во всяком случае, он был явно шокирован и даже привстал со столешницы. Теперь мы стояли лицом к лицу. Я машинально подумал, как славно было бы сейчас влепить ему прямой в челюсть, аж кулак сжался. Айрин, вероятно, что-то почувствовала и смотрела на меня с откровенным испугом. Да и ребята из Скотланд-Ярда напряглись.

– Не о том говорите, господин премьер-министр, – твёрдо сказал я. – Есть основания полагать, что кто-то ловко воспользовался фактом нашего резкого разговора с Аткинсоном как предлогом – и довёл его до самоубийства. И сделано это с целью скомпрометировать комиссию. Вполне вероятно также, что уже упоминавшийся «кто-то» принудил директора к суициду, желая избежать нежелательной утечки информации. Мало ли что мог сболтнуть Аткинсон в ходе следствия…