Абу Нувас - [9]

Абу Исхак ласково смотрит на мальчика. Он знает, что Хасану не нужно повторять, он запоминает всё с первого слова. Вот уже год Хасан служит у продавца благовоний. Но хотя он считается слугой, на самом деле он скорее ученик Абу-ль-Хасана, который нанял ещё одного мальчика для поручений. Если нужно отнести товар покупателю на дом, пойти с хозяином на рынок за припасами, прибрать негодные горшочки для благовоний — Абу Исхак поручает это второму слуге. Хасану достаётся более тонкая работа — смешать разные благовония по указанию хозяина, разлить цветочную воду в маленькие стеклянные бутылочки — они приходят из Сирии и стоял недёшево, поэтому с ними надо обращаться очень осторожно.

Хозяин даёт Хасану золотые и серебряные коробочки, где хранятся драгоценные мази, и тот ловко раскладывает их маленькой стеклянной ложечкой — у мальчика это получается даже лучше, чем у хозяина, ни крупицы дорогих снадобий не проливается и не пропадает. А мальчику нравится работа.

Лавка просторна и богато обставлена. Абу Исхак — знаток ковров, раньше он ими торговал и на всю жизнь сохранил к ним любовь. Он может, оторвавшись от своих занятий, часами смотреть на свой любимый ковёр, сделанный, как он говорит, ещё при персидских царях Сасанидах более двухсот лет назад. Ковёр бледно-голубой с жёлтыми узорами, на нём изображены переплетающиеся цветы и травы, странные птицы со звериными головами, а, может быть, это цветы, похожие на птиц. По краям раскиданы бирюзово-синие мелкие цветы. Абу Исхак говорит, что теперь не умеют делать такого цвета, он получается грубее и не так прочен. Подобные ковры умели делать мастера-персы, которые поклонялись пророку Мани. Теперь их преследуют и, если узнают, что у кого-нибудь в доме хранится изображение этого пророка, то изображение сжигают, а еретику рубят голову.

За год, который Хасан провёл в лавке Абу Исхака, он многое узнал. Он уже не боялся ходить по улицам и безошибочно разбирался в сложном сплетении улиц и переулков большого города, разбросанного среди каналов и протоков великой реки Шатт аль-Араб. Вечером он часто ходил к берегу, где его мать стирала вместе с другими прачками. Пока женщины, шумно переговариваясь, собирали чистое бельё, Хасан сидел у воды, вслушиваясь в плеск волн, набегающих на песчаный берег, усеянный ракушками. От реки тянуло прохладой; приятно сидеть на влажном песке и дышать воздухом, пропитанным запахом воды после того, как провёл целый день в душной лавке, где так сильно пахло благовониями, что болела голова.

А еще здесь ничто не мешает перебрать в мыслях все, что услышал за день. А слышал он многое. В лавку приходили друзья Абу Исхака: некоторые жили в Басре, многие приезжали из других городов. Они говорили о вещах, которые часто непонятны Хасану, но он жадно слушал разговоры, и хозяин не прогонял его. Сегодня пришёл маленький сухой старичок. Он был бедно одет, но Абу Исхак бросился навстречу и усадил на почётное место, в самой середине возвышения, которое было устроено у задней стены лавки, на любимом ковре, подложил ему под спину мягкую шёлковую подушку. Гости Абу Исхака, которые пришли к нему с утра — два писца, служившие в канцелярии наместника — тоже поднялись, увидев старичка. Потом все уселись, повар-нубиец принёс жареного барашка и свежие лепёшки, приправы и зелень.

Абу Исхак почтительно прислуживал старику, но тот не стал есть мясо, а, отломив кусок лепёшки, съел его с зеленью. Когда все поели, старик особенно долго мыл руки и тщательно вытер их о тонкое хлопковое полотенце, поданное хозяином. Потом, вздохнув, гость сказал:

— Нет больше в Басре ни чести, ни знаний после смерти великого Хасана и Василя ибн Ата, моих учителей. Учёные не стремятся к постижению истины, они ищут лишь славу и богатство. Поистине, правду говорил Хасан аль-Басри, что их всех изречений пророка Мухаммеда, да упокоит его Аллах, чаще всего приходится повторять: «Если бы у человека были две долины, наполненные сокровищами, то он пожелал бы третью, и ничто не наполнит утробы сынов Адама, кроме праха земли». Судья Басры берёт взятки и требует не меньше пятидесяти дирхемов, он осудит невинного и оправдает виноватого, и совесть не мучит его. Невежды осмеливаются оспаривать учение Василя ибн Ата и утверждают, что Коран не был сотворён и существовал вечно. Ведь это явная ересь и, хуже того, неразумие. Если бы они стали рассуждать, то поняли бы, что Коран не мог существовать вечно, рядом с причиной бытия, которую простонародье называет Аллахом. Тогда получается, что существовали вечно две силы, то есть два божества, а это настоящее язычество!

Более того, имам в мечети, что у куфийских ворот, утверждает, что даже бумага, на которой написаны все списки Корана, и чернила, которыми он написан, тоже не были сотворены и существовали вечно! Что за вопиющая глупость! Ведь эта бумага сделана год или месяц назад самаркандскими мастерами, и можно даже назвать по имени того, кто её создал! А посмотрите, сколько жён и наложниц у этого имама! Можно подумать, что он хочет заполнить своим потомством весь мир, чтобы оно расселилось по всем краям, как Яджудж и Маджудж перед концом света!