Абу Нувас - [44]

Но Фадл, взбудораженный вином и весенней ночью, забыл свою обычную осторожность.

— Молчи! — крикнул он. — Со мной пойдет только Абу Али, он сложит стихи о какой-нибудь красавице из Бану Фазара, а девушки станут сговорчивей, если я подарю им один из перстней!

Фадл взял поэта за руку и повел к видневшимся на холме кострам. Хасан успел заметить, что несколько человек отправилось вслед за ним, стараясь, чтобы их не заметили. Это успокоило Хасана — если Бану Фазара на них нападут, стражники Фадла придут на помощь.

Они шагали по песчаной земле с островками свежей травы, иногда проваливаясь в норы тушканчиков. Костры стали ближе, было уже слышно, как плакали дети и кричали старухи.

Когда они подошли еще ближе, залаяли собаки, почуяв чужих. Их окружило около десятка тощих, похожих на шакалов, бедуинских псов. Хасан бросил им кусок лепешки, который откуда-то оказался у него в руке, и собаки, оставив их, начали драку, вырывая друг у друга подачку.

Кто-то у костра закричал:

— Идут мужчины с добычей! — и навстречу друзьям бросились собравшиеся у ближайшего костра женщины. Увидев двух юношей в богатой городской одежде, бедуинки остановились, потом, подняв визг, разбежались. На месте осталась только одна — высокая и статная, в длинной одежде. На голову она накинула рваный платок, и теперь закрыла им лицо.

— Кто вы будете, о путники? — спросила она, четко выговаривая каждое слово, и в ее речи Хасану послышался отголосок древних стихов. — Идите к нашим кострам и будьте нашими гостями, но знайте, что женщины Бану Фазара сумеют защитить свою честь от обидчиков. Один из наших поэтов сказал:

«Бану Фазара гостеприимны, когда к ним приходишь, как друг,

Но даже их женщины и малые дети подобны львицам и львятам,

защищающим свое логово».

— Мы не хотим обижать вас, красавица, — ответил Фадл. — Напротив, мы дадим вам дорогие подарки, если вы примете нас.

— Тогда добро пожаловать, — ответила бедуинка и, повернувшись, пошла к костру. Ее походка напомнила Хасану слова одного из древних поэтов: «Она идет величаво, как облако, не торопясь и не медля».

Усадив гостей на старую циновку — ничего лучшего поблизости не нашлось, — она крикнула подругам:

— Не бойтесь, выходите сюда, они дадут вам подарки!

К костру, хихикая и жеманясь, стали подходить девушки Бану Фазара. Они и вправду были хороши — пухлые губы, круглые быстрые глаза; даже ветхая одежда не могла скрыть их красоту.

Фадл восхищенно оглядывался:

— Клянусь своей жизнью, — шепнул он Хасану, — я не видал еще подобных красавиц!

Он вынул из-за пояса кошелек и стал бросать девушкам серебряные дирхемы. Они с хохотом ловили монеты, блестевшие при свете костра.

Только та, что встретила гостей, сидела молча и не снимала платка с головы. Обратившись к ней, Фадл сказал:

— Почему ты, госпожа всех красавиц, не покажешь нам свое лицо?

— За то, чтобы увидеть мое лицо, нужно заплатить большой выкуп!

Фадл снял с пальца кольцо с драгоценным изумрудом и протянул его бедуинке, но она даже не посмотрела на него.

— Это кольцо стоит больших денег, все ваше племя сможет прожить на них не меньше месяца! — воскликнул Фадл.

Но бедуинка молча пожала плечами и отвернулась. Фадл вышел из себя. Повернувшись к Хасану, он крикнул:

— Наверное, она не снимает платка, потому что уродлива и лицом и телом — вот причина ее мнимой гордости. Эти бедуины похваляются, что знают много стихов, теперь ты, Абу Али, сложи стихи о ней!

Девушки притихли, а Хасан, подумав немного, сказал:

— Прекрасная жемчужина скрывается порой в уродливой черной раковине,

Но иногда скрывается тот, кто похож на жемчужину.

Она показывает из-под покрывала только один глаз,

Потому что крива, а тело ее закутано — ведь на нем проказа.

Девушки засмеялись, а одна из них насмешливо крикнула:

— Что же ты, Суда, теперь горожане ославят теперь нас повсюду, ведь у них болтливые языки!

Неожиданно Суда встала. Взяв несколько сухих палок, лежавших поблизости, бросила их в костер, и он ярко вспыхнул. Потом она быстрым движением руки расстегнула широкий ворот рубахи и сбросила с головы платок. Рубаха скользнула к ее ногам.

Пораженные юноши, не отрываясь, смотрели на бедуинку. Она было похожа на мраморную статую, воспетую царем всех поэтов Имруулькайсом. Колеблющееся пламя костра бросало желто-красные блики на стройные ноги, высокую грудь, отражалось в сверкающих глазах, подведенных до висков сурьмой. Маленькие змейки, — спирали, вытатуированные у нее на подбородке и на лбу, — казалось, плясали, придавая ей грозный вид языческой богини.

Так Суда стояла несколько минут, а потом, подхватив платок и рубаху, скрылась, будто растаяла в темноте. Девушки, стихнувшие от неожиданности, закричали:

— Ну, что вы скажете теперь о девушках нашего племени?

Фадл вскочил и хотел броситься за Судой, но Хасан удержал его:

— Могут вернуться мужчина племени, не подвергай нас опасности!

Но тот, потеряв голову, побежал к палаткам Бану Фазара, и Хасан поневоле последовал за ним.

Неожиданно Суда вышла к ним. Она была в рубахе, но без платка, и Хасан снова поразился ее красоте. Подойдя вплотную к юношам, девушка прошептала, — Тот из вас, кто смелее, пусть ждет меня в той пещере на склоне холма, но пусть придет один! — и снова исчезла.