Абсолютно честен. Автобиография - [18]

Иногда он просто сбегал, а иногда начинал ныть о том, какие грязные ему достались бутсы, и о том, какая в душевых грязь. Меня это крайне забавляло. Несмотря на все это, он всегда был рад получить награду за хорошую работу. Это было очень весело, а обаяние Рио не оставляло мне иного выхода, кроме как смеяться над его шутками, выполняя работу за двоих. Мы чувствовали себя беззаботно, и мне это нравилось. В то время нас объединял дух товарищества, которого я не знал ни прежде, ни впоследствии. Оно было основано на восторге, какой чувствуешь в начале большого приключения, и на том, что все мы понимали, что мы занимались тем, чем хотел бы заниматься любой мальчишка.

Мы подначивали и подкалывали друг друга на тренировке и продолжали заниматься тем же, выполняя свою работу. Мы с Рио подружились сразу после того, как он перешел в «Вест Хэм». Несмотря на то, что он на год младше, его почти сразу приняли в мою команду, и он отлично справлялся.

У нас была любимая игра, D, в которую мы играли два на два – я, Рио, Ходжи и Джо Кит были неразлейвода. Правила были крайне просты – один игрок команды останавливает мяч одним касанием, а второй перебрасывает его на противоположную половину поля в форме буквы D. Было очень весело, и мы рубились не на шутку. Тот факт, что всю игру мог запороть один человек, приводил к тому, что он еще несколько дней оставался объектом насмешек. Мы проводили вместе так много времени, что победы были куда предпочтительней.

В тот первый год лучшим игроком среди нас был Ходжи. Он мог играть как на любой позиции в полузащите, так и центрфорварда. Он был сильным и мощным, звездой, о которой все говорили. Он играл за школьную сборную Англии и на голову превосходил всех вокруг. Кроме того, у него был настоящий инстинкт убийцы, он все время забивал. И как забивал! Ходжи, подобно царю Мидасу, превращал любой пас в гол. Каждый его удар летел в верхний угол, хоть с 30 метров, хоть с лета.

К большому сожалению, его карьера закончилась слишком рано из-за ужасной травмы колена, но мы все еще отличные друзья.

Это были отличные времена, как в плане футбола, так и в плане социализации. Когда нам было 16–17, мы играли по утрам в субботу, а затем ехали на обед в «Макдоналдс». Не лучшее питание для восстановления, но мы просто обожали бургеры и картошку. Стэн, водитель нашего микроавтобуса, отвозил нас туда, дожидаясь, пока мы выйдем с едой, которую мы ели по пути на «Аптон Парк». Дни, когда «Вест Хэм» играл дома и мы приезжали за пару часов до матча, были лучшими.

У нас, молодых игроков, была возможность заглянуть за кулисы – и я обожал впитывать в себя предматчевое оживление, царившее в раздевалке и туннеле. Случалось, что нам было, чем заняться: например, помочь экипировщику или кому-то что-то срочно передать. По мере заполнения трибун и приближения трех часов на арене нарастал особый гул, которым заряжался и я. Глядя на то, как игроки натягивают на себя футболки и выходят на поле, а толпа поет I’m Forever Blowing Bubbles, я начинал грезить наяву, представляя, как сам окажусь одним из 11 счастливчиков и выйду в стартовом составе. Одна мысль об этом вызывала мурашки, а под ложечкой начинало сосать.

Но мне приходилось быстро возвращаться с небес на землю. Когда команда уступала в счете к перерыву, или хуже того, проигрывала матч, нужно было осторожнее выбирать слова. В такие дни Харри был разъярен, и если он замечал, что кто-то из нас веселится, начинал орать: «Какого хрена ты веселишься?!»

Чаще всего он достигал желаемого эффекта, и мы замолкали. Да, он был в ужасном настроении, но мы были практически детьми. Харри не просто любит футбол, он живет им. Он не умеет проигрывать и не сдерживает эмоций ни перед кем – ни перед основными игроками, ни перед молодежью. Такова его натура – и тогда, и сейчас. Помню, как однажды он зашел в зал, где мы веселились, играя в D. Он был совершенно не в духе и запретил нам играть, а одного из нас отчитал особенно сильно: «Лучше бы ты пошел да потренировал свою чертову игру головой». Мы непроизвольно опустили головы. Иногда он вел себя очень устрашающе, но мы знали, что в этом случае он прав. Игра в D превратилась в прикол. Да, она была полезна для нашей техники, но из-за нее мы уделяли меньше времени навыкам, оттачивать которые не так весело.

Харри великолепно пресекает такие моменты. У него прямо-таки шестое чувство, которое он развил благодаря своему искреннему интересу ко всем сферам устройства клуба. Что даже более важно, он знает всех его работников, включая юношеские команды. О Харри часто говорят, что он горой стоит за игроков, но на самом деле он таков со всеми вокруг. Харри ко всем относится одинаково – к основным игрокам, резервистам, тренерам или работницам прачечной – и дает каждому понять, насколько он важен для успеха клуба.

Когда он на нас обрушился, мы понимали, что причина в том, что он желал нам самого лучшего, в том, что ему было не все равно. Он прекрасным образом умел шутить и веселиться, как если бы был одним из нас. Мы, юные игроки, жаждали его внимания, даже такого – ведь его гнев означал, что он нас заметил.