Аборигены, кенгуру и лайнеры - [69]

Скот обычно находится возле одного из источников воды и бродит вокруг в радиусе пятнадцати километров. Иногда животные перекочевывают к другому водопою и даже переходят в соседние поместья. Поэтому на соседних скотоводческих фермах ежегодно устраивается большой осмотр скота, его сортируют и заблудившихся животных возвращают хозяевам. Я присутствовал при одном таком осмотре; в нем участвовали хозяева Ангас-Даунса, Темп-Даунса (на севере) и станции Маунт-Ибенезер (на востоке).

Хотя в Ангас-Даунсе и есть забор, тянущийся на несколько километров, контроль над скотом в значительной мере облегчается наличием водохранилищ. Животных ежегодно осматривают на ферме, клеймят телят, кастрируют бычков. Благодаря такому хорошему контролю в стаде нет одичавших, утерявших породность быков из скрэба, которые могли бы привести к вырождению скота. Все быки-производители в Ангас-Даунсе были племенными быками.

Артур Лидл, первоклассный специалист по разведению скота, в бухгалтерии ничего не понимал, ряды цифр полностью выводили его из строя. В 1962 году в расчетах ему помогала одиннадцатилетняя дочь, если она была дома. Вскоре после приезда я постарался привести в порядок его бумаги. Они валялись разбросанными повсюду — в ящиках стола, под радиопередатчиком, под сиденьем старой колымаги, а некоторые были наколоты на гвоздь в кухне шале. Я завел в ведении дел систему и при отъезде подарил Артуру мои очки, потому что он был, как и я, дальнозорким. Я ведь, по сути, стал членом их семьи.

Благодаря радио и почтовому самолету, который раз в неделю облетает почти все скотоводческие станции Северной Австралии, жители дальних, глухих районов не чувствуют себя такими изолированными. Удобства, можно сказать, приходят прямо в дом фермера. Усаживаясь выпить по чашечке кофе — за завтраком или до обеда, мы, Артур и я, включали радио и слушали разговоры в эфире. Во время таких передач (их называли «сорочья болтовня») мы слушали, как миссис Браун рассказывала миссис Смит, находясь от нее на расстоянии восьмисот километров, что ее дочка Кристина вылечилась от кори, что холодильник у них сломался и свежее мясо испортилось, так что пришлось его отдать аборигенам, а самим питаться мясными консервами. Можно было услышать и особые просьбы: «Не может ли радист в Алис-Спрингсе заказать по телефону у Вулворта три фунта бананов, чтобы их выслали со следующим самолетом в Джессоп-Даунс? У нас будет детский праздник».

Однажды в Ангас-Даунсе остановились двое новозеландцев, направлявшихся в Айэрс-Рок. Им был нужен хлеб, но мы не могли его продать, так как у нас самих было очень мало хлеба. Тогда они заказали по радио две буханки хлеба, которые просили доставить с ближайшим самолетом в Айэрс-Рок, на расстояние четырехсот километров. Там хлеб будет поджидать их, и проблема оказалась таким образом решенной.

Однако главная цель радиосвязи — давать как белым, так и цветным, живущим в буше, медицинские советы и при необходимости высылать летающую амбулаторию. Ежедневно проводятся регулярные передачи «Летающий врач», в них рассказывается о болезнях и несчастных случаях, и врач дает в соответствии с симптомами болезни указания, какие лекарства из домашней аптеки — а такая есть на каждой ферме — следует принимать.

В Ангас-Даунсе я болел один раз. Температура поднялась до 39,5, к тому же я ощущал какой-то необычный зуд под кожей на руках и ногах в тех местах, которые я оцарапал во время своей вылазки в буш. После того как повышенная температура продержалась у меня неделю, я решил «посетить» врача. Итак, утром я обратился по радио к доктору в Алис-Спрингсе.

«Приемная» представляла собой не закрытую от окружающих комнату, в которой ведется беседа с врачом с глазу на глаз, а громадное пространство Центральной Австралии — около миллиона квадратных километров. Каждый, кого это интересовало, мог слушать наш разговор. Задав мне несколько вопросов, врач пришел к заключению, что моя болезнь не связана с почками, это, по-видимому, просто аллергия.

— Принимайте каждые четыре часа по таблетке из флакона номер семнадцать… повторяю: номер семнадцать… одну таблетку, растворив в воде… каждые четыре часа.

Итак, вся Центральная Австралия узнала, что Фред Роуз болеет аллергией. Когда через четыре недели мы поехали в Алис-Спрингс, на обеих фермах, где мы останавливались, чтобы выпить чего-нибудь освежающего, меня приветствовали вопросом о моем здоровье. Но вершиной выражения участия и заботы обо мне было случившееся со мной в баре отеля «Стюарт-Армс». Вместе с шофером автобуса я пил какой-то напиток, когда к нам подошла седоволосая дама.

— Фред Роуз? Так вот: вы, конечно, не верите тому, что вам сказал по радио тот шарлатан? Несомненно, у вас что-то с почками. У меня были те же симптомы, и два года назад я чуть не умерла.

Итак, мне следовало поторопиться написать завещание!

В разведении скота Артуру Лидлу помогали двое аборигенов: один — тридцатипятилетний, другой — еще не прошедший посвящения юноша шестнадцати лет. Чуки, старший из рабочих, был женат и имел дочку, еще ребенка. Собственно, она была его третьим ребенком, но двое первых умерли в младенческом возрасте. Чуки был очень любящим отцом и, если находился в усадьбе, всюду с большим удовольствием таскал с собой дочку. Хотя Чуки был издавна связан с Лидлами — еще его отец (и теперь крепкий восьмидесятилетний старик) служил, как было записано в дневнике Уильяма Лидла, у отца Артура, — он очень боялся черной магии, которая могла повредить его дочери. Поскольку Чуки уже потерял двоих детей, он особенно заботился о третьем ребенке. Поэтому я не смел фотографировать ребенка; больше того, вначале Чуки очень неохотно позволял мне даже присматривать за ней. Чтобы обмануть злого духа, который может причинить вред, аборигены придерживаются обычая не давать детям в первые годы их жизни никакого имени. Итак, ребенок Чуки был без имени, и это вызывало трудности в отношениях с властями, которые редко считаются с черной магией. Чтобы внести ребенка в списки для получения пособия — оно полагалось всем белым австралийским детям с 1935, а темным и полукровкам с 1943 года, — у него должно быть имя. Чуки был непоколебим: у ребенка нет имени. Выполняя требования властей, Артур дал девочке имя Эдит. Чуки весь кипел от ярости: пусть это не было туземным именем, все равно духи могли сделать с ней то же, что и с первыми двумя детьми. Он успокоился только тогда, когда я сказал ему, что Эдит — это имя и моей жены и, если с ребенком что-нибудь случится, пострадает также и моя жена (хотя я был совершенно уверен, что моя жена не особенно боится черной магии).