Аборигены, кенгуру и лайнеры - [27]

Я решил теперь добираться самолетом через Алис-Спрингс до Аделаиды, а оттуда уже в Перт и на следующий же день вылетел на юг. Мы прибыли в Алис-Спрингс. Но поскольку в последние дни шли необычно сильные дожди, нам сообщили, что, возможно, на следующий день самолет не полетит. И действительно, мы задержались в Алис-Спрингсе на три дня. За это время моя невеста должна была уже прибыть в Перт, но я надеялся, что она получила телеграмму и я, хоть и позднее, чем ожидал, встречусь с ней на аэродроме в Перте. Ни она, ни я не знали никого в Перте, так что аэродром был единственным местом, где мы могли бы встретиться. Потеряв еще день в Аделаиде, я наконец вылетел в Перт.

Между тем моя невеста была очень удивлена, что я не встретил ее на вокзале, как мы первоначально договорились в письмах. Дело в том, что телеграммы она не получила. В то время списки пассажиров внутренних австралийских воздушных линий публиковались на следующий день в газете, и она ежедневно тщательно их просматривала. Но когда прошло уже шесть дней, а меня все не было, моя невеста, по-видимому, стала считать меня одним из тех нерешительных женихов, которым в последний момент отказывают нервы, и хотела на следующий день вернуться в Мельбурн. Однако как раз в этот день она прочитала, что из Аделаиды прибыл некий мистер Роуз. Ей и в голову не приходило, что я могу появиться с востока, да и имя мое не было названо. Тем не менее она с надеждой отправилась на аэродром Перта, и вот, несмотря на капризы погоды и австралийской авиации, мы наконец обвенчались.

Затем моя жена вернулась в университет, а я полетел в Брум, чтобы приступить к исполнению своих служебных обязанностей. Брум был значительно меньше Дарвина, так что там буквально все знали друг друга по имени. Социальные различия проводились по тому же принципу, что и в Дарвине. Государственные служащие в штатах пользовались некоторыми преимуществами по сравнению с их коллегами из федеральных учреждений (в Дарвине власти были федеральные). Для тяжелой работы по дому и саду в их распоряжение предоставлялись в качестве бесплатных рабочих арестованные туземцы. В тюрьме постоянно отсиживали свой срок несколько туземцев. Каждое утро пятерых-шестерых из них, скованных вместе тонкой цепью, под присмотром белого тюремного надзирателя с карабином направляли на место работы, чаще всего в сад какого-нибудь государственного служащего. Летом они пололи, в сухой сезон поливали овощи. При обильной поливке овощи, произрастающие в умеренном поясе, созревали в Бруме очень быстро и достигали больших размеров. Обычно через полчаса тюремного надзирателя приглашали на веранду, где он, сняв портупею и отставив ружье, усаживался за чай или пиво. Арестанты-туземцы в свою очередь отыскивали в это время подходящее дерево, чтобы отдохнуть в его тени. Рабский труд, как известно, непроизводителен!

Кстати сказать, практика сковывания арестантов группами подверглась решительному осуждению, и не только в Австралии, но и в Организации Объединенных Наций, и теперь она в Австралии отменена.

Как и в Дарвине, в Бруме имелся китайский квартал и границы между людьми разного цвета кожи были также ясно очерчены. В местном кинотеатре белые сидели отдельно от остальных жителей.

В Бруме было два епископа. Католический епископ — немец, все священники и монахи тоже были родом из Германии. В восьмидесяти километрах севернее, в области обитания племени ньюл-ньюл, находилась миссия Бигл-Бей со своим достопримечательным перламутровым алтарем; она была внешним представительством Брума.

Англиканский архидьякон Симпсон, еще крепкий старик лет шестидесяти пяти, охотно навещал нас, хотя мы были больше связаны с католическим епископом из-за моей жены-немки. Симпсон имел старенькую автомашину, на которой он в одиночку объезжал свой громадный приход от Уиндема на севере до Онслоу на юге. Этот старый холостяк понимал юмор. Так, рассказывали, однажды его машина застряла где-то посредине стодвадцатикилометрового пути на побережье. Архидьякон забрался под машину чинить мотор, и только одни его ноги торчали наружу. Ближайшее селение находилось по меньшей мере в восьмидесяти километрах, и по дороге, естественно, мало кто ездил. Однако подъехала какая-то машина, и когда человек за рулем увидел ноги священника, он воскликнул: «Иисус Христос!» Симпсон, услышав эти слова, выбрался из-под машины и очень весело сказал: «Нет, не блаженный Иисус Христос, а только один из его учеников».

После начала войны моя жепа переехала ко мне в Брум, и в январе 1941 года родился наш первый ребенок, мальчик. Это был хороший повод для торжества, и половина всего белого населения Брума явилась поздравить гордого отца. К сожалению, мать ребенка не могла при этом присутствовать и на следующий день горько жаловалась, что шум пирушки не давал ей спать: ведь больница помещалась всего в ста метрах от нашего дома.

Если в Дарвине расовую дискриминацию нарушили рабочие, то в Бруме удар по ней был нанесен с другой стороны. Здесь это сделал местный врач Алек Джолли, радикал. Он же и познакомил меня с марксизмом. Будучи студентом университета в Мельбурне, он активно участвовал в кампании, начавшейся в связи с приездом Киша. Джолли рассказал мне, что он переслал Кишу записку, в которой посоветовал ему спрыгнуть с судна, когда оно начнет отчаливать от пристани.