Аберацио Иктус - [44]

— Нет, такого ничтожного количества желатина обнаружить не удалось. Желатин не так специфичен, как краска. Это только наше предположение, которым объясняется столь медленное действие яда на организм. Если бы пилюля была покрыта сахарной оболочкой, то яд действовал бы намного быстрее. А в желатине — всего десять-двенадцать минут…

— Не желатину это нужно, а вам. Вам нужны эти минуты, время от момента взятия магнитофона до первых болей у Пепи. Не так ли?

Антонов хорошо знал эту манеру полковника Пиротского — своего рода «пробу», «испытание в убежденности». Поэтому он решил отшутиться:

— Мне нужна только правда. Но не могу не заметить, что интервал, кстати, между принятием препарата и началом действия яда совпадает с временем растворения только желатиновой оболочки — именно такой, которая используется у фармакологов.

— Продолжайте.

— Так был найден ответ на вопрос, который нас мучил с самого начала: как убитая приняла яд? Почему не отравился Сивков? Почему нам нигде не удалось обнаружить следы фосотиона? Гипотеза и в науке и в криминалистике превращается в теорию тогда, когда отвечает на все поставленные в результате наблюдения и практики вопросы. Первый из них был: что ела она сама, нечто специфическое, нечто принимаемое лишь женщиной? Противозачаточные пилюли! Второй вопрос: каким образом Сивков, присутствовавший при смерти Пепн, не оказался ее убийцей? Кто другой и каким образом мог заранее дать Пепи фосотион и та его приняла, не подозревая, что это яд? Ответ и на этот вопрос нам ясен. С первого апреля она начала регулярно принимать актинон — такова особенность этого средства — каждый день по вечерам, перед сном, по одной пилюле. Двадцать первого апреля у нее был Сивков. Она отправилась за магнитофоном и приняла последнюю пилюлю — двадцать первую по счету. Убийца тот, кто принес ей антикон. Он мог дать ей его, естественно, до двадцать первого, за двадцать один день до того, то есть в марте… Именно тогда здесь были Доневы. Только они имели основательные причины желать ее смерти, чтобы прекратить ее приставания, освободиться от кошмара шантажа, страха из-за судьбы ребенка. Остается открытым вопрос: оба ли они действовали, или «операцию» провел один из них, не посвящая в задуманное другого? Я лично убежден: это сделал Эмил Донев. Капитан Консулов два раза был в институте Донева и там установил, что двадцатого — двадцать первого марта тот находился в институте после обеда. Хотя у него не было никаких специальных дел. в институте. В министерстве свои отлучки он объяснял тем, что встречался с коллегами… И другое — он задерживался в лаборатории, которой раньше руководил, и притом в нерабочее время. Один! Разумеется, никто не интересовался, что он там делает. Еще бы, бывший, а возможно, и будущий шеф! Уборщица рассказала, что он ушел оттуда где-то около семи вечера, когда она заканчивала уборку. В его распоряжении было целых два часа.

— А его жена? — спросил Пиротский.

— Не могу сказать.

— Имелся ли в лаборатории фосотион?

— Нет, товарищ полковник, — ответил Консулов. — Я проверил все самым внимательным образом. Донев либо привез его из Вены или же взял у кого-нибудь из знакомых Возможно, он был у него давно. Помимо того, что он химик, у них имеется еще и маленькая дача с фруктовыми деревьями в окрестностях Симеоново. Фосотион — ядохимикат против вредителей — мог быть у него на даче…

— Значит, прямых доказательств, что Доневы имели в своем распоряжении фосотион, нет? — заметил Бинев.

— Доказательств действительно нет, но этот яд можно легко раздобыть.

— Химик, химик! — перебил Пиротский. — Не только химик может дать яд, притом такой весьма распространенный, как вы говорите. Разве можно исключить всех «нехимиков»?

— Я их исключаю, — сказал Антонов, — и не потому, чтоони «нехимики» (хотя в данном случае это имеет значение при технологии изготовления пилюли, при точной дозировке яда), а потому, что Доневы — единственные, которые имели достаточно веские основания для убийства Пепи. Ни Сивков, ни Бедросян, ни Попов не имели таких оснований. И осуществили задуманное таким способом, с таким далеким и направленным прицелом, настолько хорошо и заранее продуманным способом. Если это нужно…

— Нет, не нужно, — остановил его Пиротский, — я читал ваши аргументы. И я согласен с подполковником Антоновым, что это именно Донев. Ему это подходит по всем статьям. Что вы на это скажете, полковник Бинев?

— Я в психологии несилен и придерживался гипотезы Сивкова. Но сейчас, при новой обстановке, он отпадает. А это вкупе с другими обстоятельствами дела показывает: убийцы — Доневы. Я — за!

— Так… — задумчиво произнес Пиротский. — Значит, вы считаете, что все в порядке. Убийцы раскрыты, можно писать обвинительное заключение и передавать дело в прокуратуру. Вы, товарищи, надеюсь, отдаете себе отчет в том, насколько далеки мы от этой идиллии?

— Подозрение еще не расследование, — сказал Бинев, — Вызовем их и… если они вернутся… Придется придумать какой-то повод для их вызова.

— А что вы думаете, подполковник Антонов?

— Я убежден, что они вернутся даже без особо благовидного предлога.