Аббатиса из Кастро - [9]

Три дня спустя отец и брат Елены уехали верхом в свое поместье на берегу моря. Они должны были выехать незадолго до захода солнца, так, чтобы вернуться домой к двум часам пополуночи. Но в ту минуту, когда им надо было ехать обратно, оказалось, что исчезли не только их лошади, но и вообще все лошади на ферме. Чрезвычайно изумленные этой кражей, они приказали разыскать коней, но их нашли лишь на следующий день в густом лесу на берегу моря. Оба Кампиреали, отец и сын, вынуждены были вернуться в Альбано в телеге, запряженной волами.

Был поздний вечер, вернее ночь, когда Джулио очутился у ног Елены; бедная девушка была очень рада темноте, ибо она в первый раз встречалась наедине с человеком, которого нежно любила (он знал это), но с которым ни разу еще не разговаривала.

Одно наблюдение, сделанное ею, придало ей немного мужества: Джулио был еще более бледен и еще сильнее дрожал, чем она. Она видела его у своих ног. «Верьте мне, я не в силах говорить», — сказал он. Прошло несколько счастливых мгновений; они смотрели друг на друга, будучи не в состоянии вымолвить ни слова, похожие на живую скульптурную группу, говорящую без слов. Джулио стоял на коленях, держа руку Елены; она же, склонив голову, внимательно смотрела на него.

Джулио отлично знал, что, по рецепту его приятелей, молодых римских повес, ему следовало проявить предприимчивость, но одна мысль об этом приводила его в содрогание. Из состояния экстаза и, быть может, высшего счастья, какое может дать любовь, его вывела следующая мысль: время быстро летит, и Кампиреали приближаются к палаццо. Он понимал, что, обладая столь чувствительной душой, он не в состоянии будет обрести длительное счастье, пока не откроет Елене свою ужасную тайну (хотя это показалось бы его римским друзьям верхом глупости).

— Я писал вам о признании, которое мне, быть может, и не следовало бы делать, — сказал он наконец Елене.

Сильно побледнев, с трудом, прерывающимся от волнения голосом он продолжал:

— Быть может, это убьет в вас чувства, надежды на которые заполняют всю мою жизнь. Вы думаете, что я только бедняк, но это еще не все: я разбойник и сын разбойника.

При этих словах Елена, дочь богача, разделявшая все предрассудки своей касты, едва не лишилась чувств; ей казалось, что она сейчас упадет, но тут же у нее мелькнула мысль: «Это огорчит бедного Джулио: он подумает, что я его презираю». Джулио был у ее ног. Чтобы не упасть, она оперлась на него и мгновение спустя упала в его объятия, словно потеряв сознание. Как видит читатель, в XVI веке в любовных историях ценили точность. Объясняется это тем, что эти истории обращались не к уму, а к воображению читателя, всей душой разделявшего чувства героев. В обеих рукописях, по которым мы воспроизводим этот рассказ, и особенно в той из них, где имеются обороты, свойственные флорентийскому диалекту, приводится подробное описание всех свиданий, которые последовали за этим. Пред лицом опасности, которой оба они подвергались, в молодой девушке умолкал голос совести, а опасность бывала очень велика, и она только воспламеняла эти сердца, для которых всякое ощущение, связанное с их любовью, казалось счастьем. Несколько раз их чуть было не застигли отец и Фабио. Они были в ярости, считая, что над ними издеваются; по слухам, доходившим до них, Джулио был любовником Елены, а между тем они не могли в этом убедиться. Фабио, молодой человек пылкого нрава, гордившийся своим происхождением, несколько раз предлагал отцу убить Джулио.

— Пока мы не покончим с ним, жизни моей сестры будет угрожать величайшая опасность. Можно ли быть уверенным, что в один прекрасный день наша честь не заставит нас обагрить руки в крови этой упрямицы? Она дошла до такой степени дерзости, что уже не отрицает своей любви; вы видели, что на ваши упреки она ответила угрюмым молчанием; так вот, это молчание — смертный приговор для Джулио Бранчифорте.

— Вспомни, кто был его отец, — отвечал синьор де Кампиреали. — Нам, конечно, нетрудно уехать в Рим на полгода, в течение которых Бранчифорте исчезнет. Но кто поручится, что у его отца, который, несмотря на все свои преступления, был храбр и великодушен до такой степени, что, обогатив многих из своих солдат, сам остался бедняком, — кто поручится, что у него не осталось друзей в войсках герцога Монте-Мариано или в отряде Колонны, которые часто располагаются лагерем в Фаджольском лесу, на расстоянии полулье от нас? В таком случае все мы будем убиты без пощады — ты, я и с нами, быть может, твоя несчастная мать.

Эти часто повторяющиеся разговоры между отцом и сыном не оставались тайной для Виттории Караффа, матери Елены, и приводили ее в отчаяние. В результате этих совещаний между Фабио и его отцом было решено, что честь не позволяет им более сносить распространяемые о них в Альбано толки. Так как из соображений осторожности нельзя было убить молодого Бранчифорте, который с каждым днем становился все смелее и, одетый теперь в роскошную одежду, простирал свою дерзость до того, что в общественных местах заговаривал с Фабио или с самим синьором де Кампиреали, то оставалось принять одно из двух решений или, пожалуй, оба вместе: нужно было всю семью перевезти в Рим, а Елену поместить в монастырь Визитационе в Кастро, где она должна была оставаться, пока ей не подыщут подходящего жениха.