Абанер - [19]
Мальчики опять пошагали по дороге, а на мостике в логу встретились с Клавой и Липой.
— Все ребята и девочки в лесу, — сказала Клава. — На электричество смотрели, а теперь уж не видно.
— Может, еще по дороге пройдем? — стал звать Валька. — Нет, не по дороге. Знаете, куда? К розовому кусту. Посмотрим, какой он сейчас стал.
Клава посмотрела на Липу, та кивнула головой. Все четверо свернули с дороги и пошли гуськом по узенькой тропинке.
— Вот здесь меня пихта прихлопнула, — покосился Валька. — Все равно я живой, а тебя на дрова изрубили.
Чудной Валька! Разговаривает с пихтой, будто с человеком.
А вот и куст черемухи над обрывом. Потеряв листья, он стоял прозрачный и легкий. Причудливая паутина ветвей повисла в пустоте, за которой было далекое небо. Лунный свет лился оттуда, запушенные инеем сучья искрились на луне.
— Ух, ты!.. — вырвалось у Сережи.
Валька глядел на куст широко открытыми глазами и даже отступил на шаг.
— А ведь он еще красивее стал! — наконец сказала Клава. — Знаете что? Это наш куст. Будем приходить сюда зимой, летом… Если радость или горе… И чтобы об этом никто не знал. Согласны?
— Согласны! — ответили ребята, а Валька сказал, что можно прийти и без горя-радости, просто так.
— Поздно уж! Домой надо! — спохватилась Липа.
— Тут тропинка есть, совсем близко, — вспомнил Валька и, повернувшись, ринулся в лог.
— За мной!
Липа, как коза, прыгнула за Валькой, дружный смех и веселые голоса скоро раздались с другой стороны оврага, А Клавины туфли скользили, Сережа помог ей спуститься. Но еще труднее было выбраться наверх. Клава падала и съезжала, досадуя, зачем надела мамины туфли. Сережа взял ее под руку. Запыхавшись, они наконец поднялись над обрывом.
— Отпусти руку!.. Теперь я сама!
Сережа вспомнил, как шли Мирон с Мотей.
— Давай так пойдем…
— Зачем? — засмеялась она и покачала головой, а глаза говорили: «Пойдем!»
Они молча прошли несколько шагов по лунной тропинке. Обоим было неловко, словно они делали что-то неположенное.
Увидев, что Сережа с Клавой идут под руку, Валька дважды оглянулся, потом рывком схватил под руку Липу и так быстро пошагал по тропинке, что маленькая Липа едва успевала переставлять ноги.
Сережа с Клавой засмеялись. Ой, Валька, Валька!.. Смущение прошло, когда они заговорили о школьных делах.
— А ведь я еще сочинение не писал, — вспомнил Сережа. — «Как я буду служить революции?» Намудрила Клавдия Ивановна, велела после праздника подать.
— Так она сказала просто написать, кто кем хочет быть.
У Клавы был составлен черновик. Она хотела стать фельдшерицей.
— Мама болела, я ухаживала за ней и привыкла. Доктор сказал: «Ты, девочка, маму выходила от испанки, хочешь врачом быть?» Да мне не врачом, хоть бы фельдшерицей… Меня летом мама из детдома взяла. Раньше мы с ней на железной дороге жили. В голодный год чуть не умерли, опухать стали. Потом мама испанкой заболела, а меня отдали в детдом.
— А отец?
— В г-г-германскую погиб, г-газом отравился. Я его ни разу не видела. И к-к-карточки у мамы нет…
Сережа впервые заметил, что Клава немного заикается. Принялся, дурак, расспрашивать!
Но Клава не обиделась, взглянула доверчиво. И только сейчас, при лунном свете, Сережа увидел, какие красивые у Клавы глаза. А он думал, она рыженькая дурнушка. Нет, она не дурнушка.
Девочка, помолчав, заговорила о другом. Рая хочет военной разведчицей стать, Мотя Некрасова — агрономом, маленькая Липа — швеей.
— А вот Фима… Неужели наша группа допустит, чтобы она учиться бросила?
— Группа-то при чем? Фима сама к монашке ушла.
— А если с тобой беда случится?..
Увлеченные разговорами, они не заметили, что за ними движутся тени. На опушке тени приблизились.
— Вот они какую Жар-птицу ловят! — заорал Аксенок. — С девчонками прогуливаются!
Из-за кустов с хохотом выбежали Аксенок, Генка Щебень и еще несколько ребят и девочек.
— Целуйтесь, а то из лесу не выпустим!
Валька метнул по сторонам острыми глазами и, оставив бедную Липу, пустился наутек под гору налево, а Липа побежала направо.
— Держи их!
— Догоняй!..
Сережа отчаянно разозлился и сунул к носу Аксенка кулак.
— По зубам хочешь?
— Да ну тебя! — сразу присмирел парень. — Пошли, ребята! Не будем мешать влюбленным!..
— Милуйтесь на здоровье! — захохотал Щебень.
Сережа снова взял Клаву под руку и, не обращая внимания на насмешки, неторопливо пошел навстречу огням.
— Теперь засмеют!.. — опечалилась Клава.
— Пускай! — равнодушно сказал Сережа. В эту минуту он казался себе совсем взрослым. И совсем не потому, что подсунул утром в сапоги под пятки лоскутки от портянок. Детсад!.. Хоть бы вырасти поскорее…
ИМЕНЕМ ШКОЛЬНОГО ГОРОДКА
Когда Сережа вошел в класс, ребята захлопали в ладоши. Ничего не понимая, он уселся за переднюю парту рядом с Клавой. Смех раздался еще громче, Аксенок с Раей подбежали к нему и показали на доску, где кто-то вкривь и вкось нацарапал мелом: «Зорин — Горинова — любовь».
— Ну, как прогулка?
— Где ваша Жар-птица?
Веснушки на Клавиных щеках стали огнено-красными, она усердно читала книгу. Сережа сделал вид — ему все равно. Лучше посмотреть записи уроков. Он развернул папку и ахнул. В тетради по химии была зачеркнута его фамилия, а сверху написано: «Тетрадь Зоринова-Горинова». Чуть пониже: «Химия — наука о любви», в списке химических элементов рядом со значком «золото» стояло: «Клава тоже золотая, только веснушки у нее медные». Но это еще не все. Вечером Сережа, вернувшись из леса, полный радужных воспоминаний о розовом кусте, о клятве, которую они дали вместе с Валькой — сделать что-нибудь хорошее людям, стал складывать стихотворение, но успел написать всего две строчки:
