А зомби здесь тихие - [5]

Вообще-то, Пашка покривил душой: любопытство к затее Шелеста он действительно испытывал, но чтобы сгорать от нетерпения – этого не было. Он знал еще слишком мало, чтобы сгорать.

– Расскажу, – пообещал Шелест, вставая. – Как только Селивана покажешь, так сразу и расскажу.

– Да что там показывать? – удивился Пашка в очередной раз. – Мертвяк как мертвяк… пополам разорванный.

– Руки целы? – деловито уточнил Витька. – Мне перстень нужен. Без перстня никак.

– Перстень на месте, – заверил Пашка. – Я видел. Слушай, Шелест, если мы к общине вернемся, я сегодня никуда уже не успею. Что мне, еще сутки там куковать?

– Ничего, покукуешь, – хмыкнул Витька. – Пошли, пошли, это, между прочим, и в твоих интересах тоже.

– А почему я об этом ничего не знаю? – спросил Пашка с иронией.

– Тупой потому что. – Шелест ухмыльнулся и легонько пнул все еще сидящего спиной к указателю Пашку. – Вставай давай!

Пашка нехотя поднялся на ноги. Он прекрасно знал: если приятель что-либо втемяшил себе в голову, переубедить его невозможно и перечить ему не рекомендуется.

«Хрен с ним, – подумал Пашка обреченно. – Вернемся. Зато Вероника обрадуется».

* * *

Стащив перстень с отрубленного пальца Селивана, Шелест тут же потерял всякий интерес к останкам. Больше всего Пашку поразил тот факт, что усекновение мертвяцкого мизинца Шелест проделал только после того, как сам натянул тонкие лабораторные перчатки, если вы, конечно, помните, что такое лаборатории. Перчатки были упакованы в запаянный вакуумный пакет, Пашка таких лет пятнадцать, наверное, не видел. Мало того, перстень Витька тоже снимал не руками, а пинцетом, вынутым из точно такого же вакуумного пакета, только поменьше размерами. И перстень упаковал опять же в пакет с пластиковой застежкой, надо понимать, не менее стерильный. От всего этого Пашка натурально офонарел, поскольку не подозревал, что приятель-ходок все еще занимается подобными вещами. Когда-то он работал лаборантом в питерском институте особо чистых веществ и препаратов – за дословность Пашка сейчас уже не поручился бы, но назывался институт как-то похоже. С учетом сегодняшнего дня, когда даже образованные люди изрядно одичали, Шелест тянул уже не на лаборанта, а на крупного ученого, не иначе, о чем Пашка не преминул с ехидцей сообщить. Витька в ответ состроил рожу. Это могло означать только одно: он действительно занимается чем-то научным, что само по себе уже было бомбой. Казалось, люди давно смирились с новым средневековьем и окончательно потеряли веру в возврат к цивилизации.

Получается – не так все?

Витька поднял пакет с добычей на уровень глаз и некоторое время внимательно рассматривал перстень сквозь прозрачный пластик упаковки.

– Не хочешь взглянуть? – произнес он, не оборачиваясь.

Пашка подошел и навис над его плечом.

– Ну и на что тут глядеть? – поинтересовался он сварливо.

– На надпись. Внутри ободка – надпись. Почти как на колечке царя Соломона.

– На колечке царя Соломона внутри было написано «…и это пройдет», – проворчал Пашка. – А тут хрень какая-то.

– Ты внимательней приглядись.

Пашка прищурился – годы брали свое, и вблизи он стал видеть существенно хуже, чем в молодости. Тем не менее он нашел позицию, при которой сумел прочесть буквы на внутреннем ободке перстня. Их было пять.

«СМУТА».

– Что за черт? – озадаченно протянул он.

– Там еще точечки между буквами, – невинно подсказал Шелест.

«С.М.У.Т.А.»

Ну и что это может значить?

Потом Пашку осенило:

– Это сокращение? Аббревиатура?

– Разумеется. – Шелест кривовато усмехнулся. – Сыворотка модального управления торможением агрессии.

– Ни хера не понял, – признался Пашка грустно.

– Долго рассказывать. Собственно, я сделал, что хотел. Сейчас двину в сторону Города, у шишкарей заночую. Если хочешь, айда вместе, по дороге и расскажу, в чем тут дело.

Пашка невольно оглянулся в сторону посада за бревенчатой оградой. На вышке маячил Сережа и кто-то с ним еще, не разглядеть кто.

«Нет уж, – подумал он решительно. – Ушел так ушел!»

– К шишкарям, говоришь? – вздохнул он пару секунд спустя. – Опять ведь упоят до полусмерти бормотухой своей вонючей…

– А ты прям так сопротивляешься всегда, так сопротивляешься! – ехидно поддел Шелест.

– Ладно, пошли, – махнул рукой Пашка. – Чего не совершишь из научного любопытства…

Его очень подмывало еще разок обернуться к вышке и, может быть, даже помахать рукой, но прощаться дважды он как-то не привык.

– Может, через лес пойдем? – задумчиво предложил Шелест. – Чего петлять?

– В лесу сова, – усмехнулся Пашка. – Страшно!

– Какая сова? – озадаченно переспросил приятель.

– Деда Феди любимая сова. – Тут Пашка уже в голос заржал. – Я бы даже сказал, именная!

– Да ну тебя…

– Ладно, не серчай. Если честно, неохота мне через лес. Оттуда мертвяки к посаду вышли. Ну его… Лучше людскими тропами, чем мертвяцкими.

– Тоже верно, – кивнул Шелест. – Хотя я недавно мертвяцкими ходил, и как видишь – ничего, цел.

– Ты лучше про смуту колись, – проворчал Пашка. – А то все намеками да экивоками. Чего, в городе кто-то умудрился мозги не растерять?

Организоваться?

– Не совсем в городе, – поправил Шелест. – В Столице. Оттуда не так давно гонцы пожаловали. Дядю Гришу искали. И нашли. Ну и меня тоже мобилизовали, когда узнали, где до смуты трудился.