«А» упало, «Б» пропало… Занимательная история опечаток - [18]

Есть на этот счет и арифметические подсчеты. Литературовед Мирра Перпер проштудировала журнальную публикацию романа Чернышевского «Что делать?» и сделала вывод: «По моим расчетам, одна опечатка приходится на сорок без малого страниц». Много это или мало? Скорее всего, немного. Однако в иных ситуациях да под прицелом недружелюбных критиков и пары опечаток может быть много. Тем более что среди ста с лишним ляпов в журнальном тексте «Что делать?» были и такие, что меняли смысл слов: «оборванная» — «образованная», «повенчаться» — «посоветоваться». А попадались и комичные: вместо «в тысячу раз сильнее» — «в тысячу рас сильнее», вместо «с румынами» — «с румунами»…

Притупевший глаз наборщика не видит опечаток: тут нужен другой, свежий глаз.

Иван Сергеевич Тургенев

Глаз наборщика не видит, а вот глаз самого Тургенева в ту пору был еще вполне свеж. Только это не всегда спасало от опечаток. «Современник» однажды опубликовал тургеневский рассказ «Фауст», и расстроенный Иван Сергеевич писал в редакцию из Парижа, требуя поместить список замеченных им «кровожадных» опечаток. Это было сделано. А сотрудник «Современника» Елисей Колбасин успокаивал писателя: «в утешение могу сказать Вам, что никто не замечает этих опечаток…»

Неудивительно, что опечатки нашли отражение в некрасовских стихах. В стихотворении «Газетная», например, старый цензор говорит о своих заслугах:

Кто, чтоб нам микроскопы купили,

С представленьем к министру вошел?

А то раз цензора пропустили,

Вместо северный, скверный орел!

«Скверный орел» — это, конечно, скверно.

А в другой раз, замученный опечатками и придирками со стороны журнальных оппонентов, Некрасов разразился целой тирадой в стихах, вложив ее в уста Подписчика:

…Ошибку, опечатку

С восторгом подхватив, готовы целый том

О ней вы сочинить. А публика? Мы ждем,

Когда окончится промышленная стычка,

Критический отдел наполнившая весь

И даже наконец забравшаяся в «Смесь»…

ИЗ ЛИЧНОГО: КРИТИКУЙТЕ ПО ДЕЛУ!

Негодование Некрасова могли бы разделить многие. В самом деле, нужно ли делать из мухи слона, из опечатки — событие огромного масштаба, тему для изощренной критики?

Читатель, должно быть, помнит историю Исаака Ньютона, раскритикованного Джонатаном Свифтом «со товарищи». А вот английский писатель Томас Гарди был в 1892 году обруган журналом «Saturday Review». Поводом стал выход самого знаменитого романа Гарди — «Тэсс из рода Эрбервилей». В первом его издании обнаружилась среди прочего такая опечатка: вместо «road» (дорога) было напечатано «load» (груз). Критики из «Saturday Review» вообще отнеслись к «Тэсс» недружелюбно, а опечатку ядовито прокомментировали: господину Гарди не мешало бы «последить за грамматикой». Писатель был всерьез расстроен и утешился лишь одним — выпады журнала не помешали успеху романа…

В этой же связи можно вспомнить одну историю социал–демократического происхождения.

Как ни относиться к социал–демократам ленинского времени, одного отрицать нельзя: они были людьми мыслящими. И большевики, и отколовшиеся от Ленина меньшевики: у тех и у других хватало своих философов и прочих теоретиков. К числу наиболее известных относились меньшевичка Любовь Аксельрод (псевдоним Ортодокс) и большевик Александр Богданов. Они не раз обменивались в печати критическими стрелами, и накал страстей в полемике был высок.

Однажды в статье под явно критическим названием «Новая разновидность ревизионизма» Аксельрод–Ортодокс процитировала одну из книг Богданова. И надо же такому случиться: в цитату закралась опечатка. Вместо выражения «в точном смысле этих слов» было напечатано «в полном смысле этих слов».

Откровенно говоря, опечатка‑то пустяковая. Но не так решил Александр Богданов. Он обвинил свою оппонентку в искажении его мысли. Да не просто в искажении — в умышленном искажении, злонамеренном! Как писала позже Любовь Исааковна, «если только память меня не обманывает, А. Богданов повторил это обвинение печатно раза три».

Любовь Аксельрод долго ждала возможности ответить. И ответила — в своем очередном ученом сочинении. Дело в том, что ей снова пришлось процитировать Богданова, и она не преминула к слову заметить: «С истинным страхом процитировала я А. Богданова». А дальше, рассказав о случившемся, продолжала: «Защищаться специально от подобного рода обвинения мне, говоря откровенно, просто было… неприятно. Я ждала случая, и теперь пользуюсь им и заявляю, что не знаю, каким образом очутилась в моей статье вышеуказанная ошибка. Не имея рукописи, я не могу установить, есть ли это описка или опечатка. Но a priori склонна предположить последнее, так как корректурные ошибки являются своего рода наказанием для русского писателя. Боюсь поэтому, чтобы и в вышеприведенной цитате не оказалось какой‑нибудь корректурной ошибки… Что же касается А. Богданова, то ему не мешало бы серьезно подумать о нравственном и эстетическом характере подобного рода заподозриваний».

Да уж, критики иногда цепляются за опечатки, аки львы! Примеров тому предостаточно, а один есть в моей личной практике.

Году в 1995–м мне довелось выпустить в свет «Книгу рекордов Петербурга». До той поры ничего подобного не издавалось: вместе с несколькими знатоками города мы попытались собрать все самое–самое города на Неве. Первый пароход, самый большой театр, самый длинный мост и так далее…