А у нас во дворе - [10]

— А Вету брать будем? — спрашиваю я.

Вета — это ещё одна девчонка с нашего двора. Только она не в нашей школе учится, а в какой-то английской. Её папа каждый день на машине в школу возит. А когда папы нет, то мама на автобусе. А ещё у Веты бинокль есть настоящий. Не такой, как в театрах дают, а больше. И чёрный весь.

— Вету берём — сказала Танька, — палатка же как раз четырёхместная.

Но тут урок начался, и мы побежали на урок. Сижу я, а Танька меня в спину толкает и записку передаёт. А в записке написано: «Надо с собой еды побольше взять». Ха! Тоже мне отличница! Это и не еда вовсе называется, а провиант. Мне мама в книжке про путешественников читала.

Я Танюхе написал, что это не еда — а провиант. А она написала «не задавайся». А я и не задаюсь. Танька сама выпендривается. Она, если слово новое узнает, сразу его обязательно в разговор вставляет и ждёт, когда мы с Женькой спросим её, что это такое? А потом вздыхает так и говорит:

— Книжки надо читать.

Мы с Женькой договорились недавно и специально её не переспрашиваем. А она злится тогда.

Я Таньке пишу: «Я не задаюсь!» — а она мне: «Задаешься!». Я не выдержал, обернулся и хотел ей сказать, что это она задается. Но тут учительница подошла и дневник попросила. Будто бы это я виноват, а вовсе не Танька. Ну да, Танька ж отличница, а виноват всегда я.

А Танюха сидит, как ни в чём не бывало. Будто бы и ни причём вовсе. Если бы у неё палатки не было, я бы вообще выгнал её из нашей экспедиции. Потому что экспедиция должна быть дружная, и все должны друг за друга стоять. А Танька сидит и не говорит, что это она виновата. Я уже хотел на неё разозлиться, но тут она встаёт и говорит:

— Марья Ивановна, это я у него линейку попросила!

Марья Ивановна тогда от меня отстала. А Танька хоть и задавала, но всё равно молодец. Я ей в Антарктиде обязательно пингвина какого-нибудь поймаю и подарю. Или белого медвежонка. Я ей на перемене так и сказал. А она сказал, что белые медведи водятся не в Антарктиде, а в Арктике.

Ну не задавала ли?

Сапоги

Мне сапоги купили. Я о таких давно уже мечтал. У Женьки сапоги есть. У Таньки-Рыжика есть. У Веты из соседнего подъезда тоже есть. И все они спокойно могут по лужам бегать и волну могут на берег делать. А я один должен лужи кругом обегать. И в корабли мне играть неудобно. Возле берега приходится всё время плавать. И всё равно, даже если осторожно, а в лужу наступишь. Прихожу домой с мокрыми ногами — мама ругается. Я ей и говорю:

— Вот если бы у меня сапоги были, как у всех ребят, тогда бы ноги не промокали

— Ноги бы не промокали, если бы ты по лужам не шлындал, — отвечает мама. Но, наверное, она всё-таки поняла, что я прав. Потому что приходит она однажды с работы и говорит:

— Отгадай, что я тебе купила?

Я сначала думал, что яйцо шоколадное. Такое, с сюрпризом внутри. А мама берет и достает из пакета сапоги. Я так обрадовался, маму обнял и сразу сапоги натянул. Они такие красные, а сверху на каждом кораблик маленький нарисован.

Я сначала по дому походил. Мама спрашивает:

— Не жмёт?

Я говорю:

— Нет, не жмёт — а если бы даже и жало, я бы всё равно не сказал. Мне ведь очень срочно надо было в новых сапогах гулять пойти.

Только пришлось сначала кушать, потом уроки показывать. Но наконец-то, меня гулять отпустили. Выхожу во двор, а там ребята уже корабли по луже гоняют. У Женьки корабль из щепки сделан. Он палочку в неё воткнул — получилась мачта. Красиво, но только корабль всё время на бок падает. У Таньки-Рыжика кораблик из бумаги. Она сама их умеет делать. Её мама научила. Выглядит такой кораблик здорово, но быстро мокнет и тонет.

А я не пожалел и вынес из дома пластмассовый кораблик. Он хорошо плавает. Я тыщу раз его в ванне проверял. А ещё на нём парус настоящий, только пластмассовый. Стали мы с ребятами играть. Я по луже смело хожу, куда хочу плаваю. Вдруг мне Танька кричит:

— Стой! Туда не ходи!

Я спрашиваю:

— Почему?

— Там глубоко очень.

Ну и трусиха. У неё же сапоги не такие здоровские, как мои. А у меня они почти до колена.

Мне глубина не страшна. Решил я посмотреть, как там глубоко. Шагнул чуть-чуть, вода выше поднялась. Шагнул ещё — вода до середины сапог поднялась. Я ещё чуть-чуть вперед прошёл.

Потом ещё. Так понемножку и забрался на самую глубину. Вода возле самых краёв сапог плещется, а внутрь не попадает. Здорово так!

Стою и смотрю. А в луже облака отражаются, будто бы они под водой плывут, и меня обплывают. А если долго-долго на них смотреть, то кажется, что это я плыву. Смотрел я, смотрел, у меня даже голова закружилась. Я от этого совсем чуть-чуть в сторону шагнул, чтобы не упасть, а вода как в сапоги хлынет!

Вылез я на берег, снял сапоги, вылил воду. Носки мокрые. Штаны до колен мокрые. И зачем я туда полез? Танька смеётся:

— Ты зачем на глубину попёрся?

А я молчу, не знаю, что ответить. Пошёл домой. Дома мама меня наругала, ноги мне в тазике с горячей водой помыла, вытерла насухо и носки шерстяные надела. А сапоги сохнуть поставила.

Я табуретку к окну поставил, сел на коленки, смотрю, как ребята корабли по луже гоняют.

Обидно мне. И зачем я на глубину полез? Теперь дома придётся сидеть, а ребята играют. Вдруг смотрю — Танька сама на глубину пошла. Раз шагнула, два шагнула. А потом на берег выскочила и давай сапоги снимать — тоже замочилась. А вот так ей и надо. Не надо было надо мной смеяться!