А ты люби меня - [2]

— На этой неделе пятые его откапывают и на той — пятеро, — зевнув, сказал он. — У остальных друзей Суэтина твёрдое алиби — они в ту ночь никак убить его не могли.

Днём на оперативном совещании.

— Ну, всё, — сказал начальник ершовского оперативного отдела майор Кобздев. — Всех друзей мы его проверили… Выводы?

В кабинете повисла тишина.

— Выводы? — строго повторил Кобздев.

— Все, кто приезжали ночью и выкапывали гроб с телом покойного… — начал и замолчал самый старый из оперов, капитан Мурмулёв.

— Выводы! — повторил начальник и строго обвёл глазами присутствующих.

— Значит, Суэтина убили не друзья, — осторожно добавил Мурмулёв, оперативники закивали.

— А кто ж? — Кобздев открыл глаза шире.

— Выходит — враги, — с трудом выговорил Мурмулёв очевидное.

Врагов у Геннадия Суэтина было полгорода, и проверить их таким остроумным способом — как крик о помощи задыхающегося в гробу…

— Что? — грозно спросил начальник.

— Не представляется возможным! — хором ответили оперативники.

— На сегодня всё — идите спать, — разрешил начальник, зевая.

День подходил к своему завершению, в Ершове наступал вечер.

Убийство ершовского авторитета и похищение картины — за две недели раскрыты не были. Если бы милиционеры проверили настоящую могилу — каково же было бы их изумление: там тоже никто не лежал, как и в той, импровизированной — рядышком с ней… и дело сдвинулось бы с мёртвой точки.

Но всё шло своим чередом.

ДВЕ НЕДЕЛИ НАЗАД

Геша Суэтин по кличке «Степь да степь кругом…» вылез из могилы и перекрестился, его действительно похоронили в тот день, и он действительно не умирал — а притворялся. И могила была с замаскированным выходом, а гроб с запасной дверью, и при Геше на всякий случай было три мобильных телефона, а не два, как всегда.

Геша в свои шестьдесят лет хотел в этой жизни только одного — уехать из Ершова и чтобы его не искали. Уехать сразу после погребения, захватив с собой любимую женщину, собаку и грузовик денег.

Но не тут-то было: в тот первый раз опера спугнули его голосами, он как раз уже вылез и хоронился за пеньком — и оттуда услышал, что его подозревают в краже картины из местного музея. Опера были уверены — будто бы сперва Геша украл картину, за картину Гешу кто-то убил — и если найти убийц Геши — найдётся и картина или наоборот: если найдётся картина, значит, её новоиспеченный хозяин — убийца Геши, который картину стибрил.

Эта версия могла бы раскрыть сразу два взбудораживших город преступления.

— Сразу и одновременно! — повторял ровно две недели майор Кобздев, которому версия пришла в голову…

И Геша был вынужден вместо Лазурного берега — оставаться в Ершове, чтобы узнать — что в итоге выяснится? Так как картины он в глаза не видел, в музее за шестьдесят лет был один раз, когда учился в школе, и надо вам сказать — и без картин деньги к нему лились рекой.

— С чего они это взяли? — возмущался Геша такими предположениями местных уголовных сотрудников. — Просто цирк.

— Поехали в Ниццу! — попискивала любимая Гешина женщина.

— Да-а, я уеду — а вдруг они в настоящую могилу полезут — картину искать, а меня-то там и нет! — метался по дому любимой Геша. — Меня что, тогда, Рая?..

— Не знаю, — начинала плакать любимая женщина, закатывая самые красивые в Ершове глаза.

— Я — знаю! — басил Геша, присаживаясь рядом на кровать. — Объявят в розыск!.. И Интерпол вернёт в Россию и меня и тебя и собаку, и наш грузовик денег!

— Что же делать? — испуганно спрашивала Рая.

— Если б я знал! — кричал Геша, укладываясь спать.

А утром…

— Каждая минута в этой жизни должна приносить удовольствие! И что я здесь сижу? — спрашивал себя Геша, расхаживая по чердаку, с которого была видна его передвинутая могила; он две недели подряд наблюдал, как его раскапывают, не находят и снова закапывают, и в голове его роились чрезвычайно грустные мысли.

МУЗЕЙНАЯ КРЫСА

Только одна музейная крыса видела и знала в лицо похитителя картины, из-за которой Геннадий Суэтин был вынужден скрываться в частном доме Раисы Охапкиной на улице Колхозной.

Картину, свёрнутую в рулон похитил муж крысы — большой и умный крыс Тимофей — и съел в укромном углу под полом Ершовского городского музея прикладного искусства.

Крыса долго стыдила Тимофея за то, что он не поделился с ней и их двенадцатью детьми!

— Как ты мог! — кричала крыса на супруга, а дети глядели на них не мигая из разных углов подпола под музеем. — Как ты только мог, Тимофей!!!

Тимофей молчал.

Он мог всё.

ЧТО ДЕЛАТЬ?

Он был очень талантливый, и если бы родился под другой звездой — возможно, стал учителем или врачом. Вот только бытиё, в котором рождается человек, определяет всё его будущее.

С этим можно спорить — вспомнив, хотя бы Ломоносова, но жизнь диктует свои условия, и не каждый будет плыть против течения.

А зря…

Геша лежал на чердаке (во дворе у дома Раисы стоял грузовик с деньгами) и думал: «Вот ведь как — всё у меня есть, а из дома выйти не могу! Вот ведь как…»

Геннадий промышлял незаконными операциями всю жизнь. Он был «цеховиком» до девяностых и удачливым бизнесменом ещё лет десять, последнее время посвящая себя посредничеству между властью и остальным миром. Не по зову сердца или ума — просто так легли карты жизни Геннадия Бертрановича.