A под ним я голая - [8]
И она зашевелила пальчиками, изображая, что режет бумагу.
Она не поняла его…
А это пусть остается – как мизансцена.
Ночь. Тихо-тихо дома. Сижу на кухне, заканчиваю главу. Луна в небе желтая-желтая – как витаминка…
Внезапно в настенных часах что-то стукнуло, хрустнуло – и от неожиданности я вздрогнула так, что ручка, проехавшись по листу, перечеркнула написанное.
Отложила тетрадь и пошла к Мише в комнату.
М-да… Витаминка. Красиво, но неправильно. Метафорично, но нереалистично. Потому что образ «луна желтая» – не то что навеян, вбит литературой. Ну какая же она желтая! Она серебристая, голубоватая, зеленоватая в конце концов.
– А у Басё она похожа на срез спиленного дерева! А у Маяковского на горлышко бутылки!
– Миш, хочешь витаминку?
Миша: но ведь правда – желтая!
К утру зверски захотелось пива, и я упросила Мишу сходить в магазин.
– Тебе какого?
– Мне «Афанасий темное».
Вскоре Миша вернулся – с пивом, и потрясенный.
– Ты знаешь!..
– Что случилось?
Оказалось, Мишу разыграла продавщица. Он ей:
– Мне, пожалуйста, бутылку темного…
– Темное вредно для мужчин! – Пожилая, между прочим, тетя.
– Да я, собственно не…
Он хотел сказать «не себе», но не успел.
– Что, еще не мужчина? Тем более не надо пить! Я говорю: а ты что?
– Пошел в другой магазин…
Михаил у меня мужчина, да еще какой – от цели никогда не отступит.
– Миша, а вы не хотите сходить в воскресенье на выставку? В Дом художника. Там будет мой приятель, Петя Пирогов. Знаете такого? Абстракционист. У меня для вас с Лерой есть пригласительные.
Итак, вчера мы втроем – я, Пал Палыч и Миша – смотрели абстракциониста Пирогова. Запомнилась инсталляция из лесных орехов в виде щита с геральдической надписью: «Внутри эти орехи пустые старая плутня продает их в переходе метро театральная».
Уличное кафе около Дома художника. Контраст: ярко-синее небо и белая пластмасса – столики, стулья, стаканы, тарелки, ножи и вилки. Еще ложки – добавляет Пал Палыч. Я беру сосиску и кофе. Следом за мной к стойке подходит Миша:
– Мне то же самое. Только вместо кофе чай, а вместо сосиски чебурек.
Пал Палыч:
– Прелесть ваш Миша! Я думал, это только в нашей молодости так шутили. – Сам он заказывает большую пиццу.
Я пытаюсь порезать ее на порции пластмассовым ножом, придерживая пластмассовой вилочкой. Ну вот и готово.
– Как вы вкусно порезали, – говорит Пал Палыч.
– Да, но где-то нас ждет сюрприз. – И я (как Миша потом сказал, злорадостно) показываю вынутую из пиццы вилочку без одного зубца.
Сюрприз достался Пал Палычу.
Миша отказывается от кока-колы:
– Это кровь Микки-Мауса.
У Миши есть шорты с вышитым Микки-Маусом, подозреваю, детские, он их очень любит.
– Пиво какое-то с горчинкой… Я такое не люблю.
– С димедролинкой! – уточняет Пал Палыч. – Как раз от аллергии помогает. Есть у кого-нибудь аллергия?
Мы целый день гуляем в Парке Искусств, я напиваюсь и машу руками, как Марчелла Солтан, это актриса, а потом хочу писать.
И направляюсь в ближайшие кусты, впрочем, довольно жидкие.
– Не видно меня было?
– Не видно. Если б не слышно…
– Что же делать… Вы ведь не бой кремлевских курантов предполагали оттуда услышать…
Пал Палыч:
– Мороженого хотите?
– На пьяную меня мороженого лучше не покупать!
– На пьяную вас лучше водки не покупать!
Я: – Какая прелесть! Запишем этот каламбур. Не покупать мороже-ное или – ного? Пал Палыч: – ную!
Это кто еще из нас хихикальщик?
– Пиявочка вы моя. Лечебная.
Как быстро мои кавалеры нашли общий язык! Посетители вернисажа уже разошлись, а они сели в сквере на лавочке, беседуют и пьют водку. На меня ноль внимания. Я уже и книжку пробовала читать, и в туалет два раза сходила – сидят и сидят, как прилипли.
– Пошли погуляем, холодно так сидеть, – тяну Палыча за рукав, а им никуда неохота.
– Не, не, не, Лерочка, мы пока не пойдем, у нас тут проблемы.
Я (о, наглое и самонадеянное существо):
– У вас у обоих может быть только одна проблема. И эта проблема хочет гулять.
Спрашивается: зачем я это сказала? Пал Палыч-то ладно. Но Миша!
– Записывайте, записывайте свои истории, – сказал, затягиваясь «Житаном», Пал Палыч. – Про детство, родителей. Про то, как сами пишете. Про издательства, литературную жизнь. Про все. Ведите дневник! Потом получится роман, вот увидите. Минимум повесть. А я вас издам.
Я подошла к делу ответственно и принялась вспоминать.
Миша помогает:
– Тебя возили на море?
– Возили.
– И что?
– Ну, море. Теплое. На водных велосипедах катались. Родители в волейбол играли на пляже.
– И все?
– Ну, дяденька один клеил маму, все подходил ко мне и говорил: «Мама? А я думал, это твоя сестра. Такая молоденькая!» А потом на берег вышел папа, мама достала из сумки персики, разложила их на пакете, и мы стали полдничать. На маме был васильковый купальник, очень красивый. Она сидела на песке по-турецки и подкладывала мне хорошие, а сама брала с бочками. «У меня уже четыре складки на животе», – удрученно сказала она, глядя на линию горизонта. Папа ничего не ответил, а мне стало ее ужасно, просто нестерпимо жалко.
– Сколько ей было?
– Двадцать пять. Почти как мне.
Новая книга стихотворений Евгении Добровой вышла в издательстве «Русский двор» (2010). Литературный обозреватель Данила Давыдов пишет про «Чай» в «Книжном обозрении»: «С одной стороны — здесь тонко-иронические (но и печальные в то же время) верлибры, заметки поэта как наблюдателя парадоксов реальности. С другой — ритмически более строгие тексты, изысканные фонетически и в то же время какие-то нарочито детские…»Два полярных мнения о поэзии Добровой, не противоречащие, впрочем, друг другу, принадлежат главным редакторам литературных журналов: «Одно-два-три стихотворения — и, будто ажурным мостиком по-над бездной, ты переходишь то ли в волшебную, то ли в игрушечную страну, где любуются маркизами Бакст и Сомов, где томно пришептывают Николай Агнивцев и молодой Вертинский, где все предметы и явления скучной повседневности изукрашены фольгой, мишурой, рождественской канителью».
Главная тема прозы Евгении Добровой — осмысление личности, внимание к внутреннему миру молодой женщины, истоки характера которой — в детских переживаниях. Страстное желание героини побороться за себя, найти границы своего «я» напоминает борьбу пара с крышкой котла. Перед вами продолжение истории героини в иных обстоятельствах и антураже.
Тема детства — одна из самых эмоциональных, пронзительных в литературе. Психология ребенка, детская душа, детские драмы… Все мы были детьми, все мы помним, что значит быть ребенком. Или не помним, точнее, не хотим помнить?«Угодья Мальдорора» — тонкий роман воспитания, воспроизводящий пейзаж бытия трудно взрослеющей души. Восьмидесятые годы, научный городок под Москвой. На первый взгляд все чинно и благостно. Полная интеллигентная семья, папа, читающий Лотреамона в оригинале и рассказывающий на ночь сказки, мама, способная сшить прекрасное платье, бабушка, уроки музыки, самые аккуратные косички… Но: «обихоженный» ребенок не всегда равно «любимый».
Как найти свою Шамбалу?.. Эта книга – роман-размышление о смысле жизни и пособие для тех, кто хочет обрести внутри себя мир добра и любви. В историю швейцарского бизнесмена Штефана, приехавшего в Россию, гармонично вплетается повествование о деде Штефана, Георге, который в свое время покинул Германию и нашел новую родину на Алтае. В жизни героев романа происходят пугающие события, которые в то же время вынуждают их посмотреть на окружающий мир по-новому и переосмыслить библейскую мудрость-притчу о «тесных и широких вратах».
«Отранто» — второй роман итальянского писателя Роберто Котронео, с которым мы знакомим российского читателя. «Отранто» — книга о снах и о свершении предначертаний. Ее главный герой — свет. Это свет северных и южных краев, светотень Рембрандта и тени от замка и стен средневекового города. Голландская художница приезжает в Отранто, самый восточный город Италии, чтобы принять участие в реставрации грандиозной напольной мозаики кафедрального собора. Постепенно она начинает понимать, что ее появление здесь предопределено таинственной историей, нити которой тянутся из глубины веков, образуя неожиданные и загадочные переплетения. Смысл этих переплетений проясняется только к концу повествования об истине и случайности, о святости и неизбежности.
Давным-давно, в десятом выпускном классе СШ № 3 города Полтавы, сложилось у Маши Старожицкой такое стихотворение: «А если встречи, споры, ссоры, Короче, все предрешено, И мы — случайные актеры Еще неснятого кино, Где на экране наши судьбы, Уже сплетенные в века. Эй, режиссер! Не надо дублей — Я буду без черновика...». Девочка, собравшаяся в родную столицу на факультет журналистики КГУ, действительно переживала, точно ли выбрала профессию. Но тогда показались Машке эти строки как бы чужими: говорить о волнениях момента составления жизненного сценария следовало бы какими-то другими, не «киношными» словами, лексикой небожителей.
Действие в произведении происходит на берегу Черного моря в античном городе Фазиси, куда приезжает путешественник и будущий историк Геродот и где с ним происходят дивные истории. Прежде всего он обнаруживает, что попал в город, где странным образом исчезло время и где бок-о-бок живут люди разных поколений и даже эпох: аргонавт Язон и французский император Наполеон, Сизиф и римский поэт Овидий. В этом мире все, как обычно, кроме того, что отсутствует само время. В городе он знакомится с рукописями местного рассказчика Диомеда, в которых обнаруживает не менее дивные истории.
Эйприл Мэй подрабатывает дизайнером, чтобы оплатить учебу в художественной школе Нью-Йорка. Однажды ночью, возвращаясь домой, она натыкается на огромную странную статую, похожую на робота в самурайских доспехах. Раньше ее здесь не было, и Эйприл решает разместить в сети видеоролик со статуей, которую в шутку назвала Карлом. А уже на следующий день девушка оказывается в центре внимания: миллионы просмотров, лайков и сообщений в социальных сетях. В одночасье Эйприл становится популярной и богатой, теперь ей не надо сводить концы с концами.
Сказки, сказки, в них и радость, и добро, которое побеждает зло, и вера в светлое завтра, которое наступит, если в него очень сильно верить. Добрая сказка, как лучик солнца, освещает нам мир своим неповторимым светом. Откройте окно, впустите его в свой дом.