А может Коныч... - [2]

Вот тут–то Коныч и сам рот разинул.

— Ёлки, — говорит, — а может вы и правы. То есть, я–то себя ощущаю всё тем же, но может это они злонамеренно постарались, чтобы мне так ощущалось? Может я и правда — больше не я?

Казалось, вот–вот разрыдается.

Мы и сами забеспокоились. «Нет–нет, — говорим, — ты — всё ещё ты, просто, так сказать, несколько видоизменённый». И дружно киваем, удовлетворённые удачной формулировкой.

— Ну, нет. Уж слишком ставки высоки. А вдруг я обижу Роберту?

«Вот, видишь? — кричим, — ты всё ещё настолько ты, чтобы беспокоиться о Роберте. Не особо–то ты и изменился!»

— Правда? — спрашивает, — значит, я — всё ещё я?

«Ну, конечно, — кривим мы душой, — ты — всё тот же старый добрый Коныч, каким всегда и был».

— Ой, спасибо. Просто камень с души, в самом деле!

Коныч заулыбался и пошёл домой, а мы кивали ему вслед, довольные и исполненные гордости за удачно совершённый добрый поступок.

«Бедняга, Коныч, — говорим, — Он–то, было, серьёзно взволновался, — и добавлям, — Хорошо, что успокоили».

А потом мы немного поразмыслили и кричим, — «Эй, погоди–ка…» — ни много, ни мало, а обвёл он нас вокруг пальца. Прежнему Конычу надурить нас ни в жизнь не вышло бы. Иных доказательств, что он — оружие инопланетян, нам и не надо было. «Может даже, — говорим, — он и сам — инопланетянин.»

Мы попытались, было, уговорить Роберту бросить его и схорониться в каком–нибудь укромном месте. Поразмыслила она и говорит:

— Нет уж. Он мне всё–таки всё ещё муж. И, скорее всего, всё это ему приснилось. Не особо–то я верю в инопланетян с их похищениями.

«Ну, а как же объяснить все его причуды?» — спрашиваем.

— На самом деле, не особо–то он и чудит. Он в последнее время меньше пьёт после пяти вечера. И лекарство ему от изжоги прописали.

«А кино?»

— Да хорошее было кино. Нам обоим понравилось.

«Ну а как же, — спрашиваем, — ему удалось нас одурачить?»

Пришлось подождать, пока она собиралась с ответом.

— Да простоватые вы, — заявила она наконец и отправилась восвояси.

От такого нас просто дар речи покинул. «Простоватые? Мы? Не иначе как он и до неё добрался, — решили мы, — А раз так — кто угодно может оказаться следующим». Мы переглянулись, в сомнении, не поздновато ли уже?

Тут Алек Фарнсворт заявил, что ему пора, потому что он–де обещал, э–э, подвезти Диану в, гх–м, библиотеку.

Мы обменялись многозначительными взглядами. «И Алек тоже? — говорим, — Ну, конечно — не спроста же он кичился, что всю ночь в уборную не ходит, — мы глубокомысленно кивнули, — верный симптом».

Пару дней спустя кто–то видел, как Боб Блин заказывал капучино. С корицей.

«Да, чего же этим инопланетянам надо?» — хотелось нам знать. Поразмыслить над этим мы решили за пивом, а тут Гектор Феличано и говорит:

— Что–то не пьётся мне пиво сегодня. Закажу–ка я, пожалуй, лимонад.

«Какого чёрта тут происходит? — возмущаемся, — И как у Коныча это выходит?» Нас начала охватывать тревога.

— А может он тут ни при чём, — говорит Пит Мосман. Мы аж глаза на него вытаращили. А он, дерзко так, в них уставился и продолжает, — Может люди просто меняются. Типа, взрослеют.

Пришлось признать, что слова его нас напугали. Так что дали мы ему по роже.

Но теперь нас уже забеспокоило наше собственное поведение! «Извини, — говорим, — не знаем, что на нас нашло. Просто все какие–то… разные».

Пит выплюнул зуб, покачал головой и так взглянул на нас здоровым глазом, будто мы были ему жалки.

— Да, — говорит, — так оно и есть, — и домой пошёл. Похоже, и телевизор не включал по возвращению, потому что позже из его дома явственно слышалась какая–то музыка. Вроде бы, джаз.

А за Стэном пришла Сэнди Сильвер.

— Нам пора, надо ещё за красками заехать.

«За красками? — интересуемся, — вы что, дом перекрашиваете?» И так хотелось надеяться, что они действительно перекрашивают дом…

— Нет, — стушевался Стэн, — за акварельными красками…

Он удалился под нашими тяжёлыми взглядами, после чего мы ещё какое–то время сидели в гробовой тишине. Было ясно: мы — обречены. Инопланетяне доберутся и до нас. Мы кивнули друг другу на прощание и побрели по домам. То, что от нас осталось.

Я…

Я спустился в подвал и запер дверь. Включил телевизор, достал пиво и ружьё и жду.

И если уверенность, что пора бы мне обновить гардероб, не пройдёт — застрелюсь.