А до Берлина было так далеко - [25]

Генерал Куликов не потерял самообладания, остался, как обычно, невозмутимым и спокойным.

- Противника не считают. Его бьют. Так, кажется, говорил Суворов. Будем драться. Предупредите, Василий Митрофанович, Кузнецова и Кондитерова. Пусть встречают фашистов.

Тотчас же соединился с тем и другим. Они уже заметали фашистские танки и были готовы, как сказал Кондитеров, по-русски угостить гитлеровцев.

Я передал трубку генералу Куликову.

- Вы видите, сколько танков! Всех не подожжете. Об этом и думать нечего. Не подобьете - пропускайте. Далеко не уйдут. Ваша задача: отсечь пехоту от танков. Чтоб ни один фашист не проник через передний край. Ни один! Это прошу усвоить. Приказываю усвоить! И передать всем командирам и красноармейцам.

В минуты, когда враг атакует тебя и ты видишь, что у него больше сил, много значит выдержка, способность подавить смятение и страх перед надвигающейся опасностью и заставить себя действовать рассудительно и спокойно. Люди по-разному ведут себя в бою. Одних опасность подавляет, и они безвольно идут навстречу уготованной судьбе, становятся ее рабами. Другие стараются казаться активными, но активность у них чисто внешняя, она идет от внутренней подавленности и неспособности руководить своими поступками. Подобное состояние у человека бывает, как правило, не от природной трусости, хотя случается и такое. В основном это результат неопытности, необстрелянности. Наша дивизия сравнительно мало участвовала в боях, и вполне объяснимо, что некоторые красноармейцы и даже командиры, как говорится, кланялись каждой просвистевшей пуле. Нужно было время, чтобы личный состав научился правильно вести себя под неприятельским огнем. Бывалый солдат по звуку точно определит место, куда приземлятся снаряд или мина, ближе или дальше, и мгновенно найдет укрытие, если снаряд летит "в самую точку".

Забегая вперед, скажу, что за войну я мало встречал людей, которые бы с первого боя вели себя под огнем как уже обстрелянные солдаты. Но именно к таким людям относился командир противотанкового дивизиона А. Г. Кондитеров. Не думаю, что ему был неведом страх. Людей, не дорожащих жизнью, наверное, на свете не существует. Но Алексей Георгиевич Кондитеров умел управлять своими чувствами и поступками. В час опасности мысль его работала четко, действовал он хладнокровно.

По своей должности я не обязан был находиться во время боя в подразделениях, да и считал, и считаю, что присутствие старшего начальника не всегда помогает командиру, а чаще сковывает его действия, вольно или невольно заставляет действовать с оглядкой. Но сейчас был исключительный случай. Успех боя зависел от артиллеристов противотанкового дивизиона. И я попросил у комдива разрешения отправиться к Кондитерову. Получив "добро", прошел на КП дивизиона, благо он располагался рядом.

Увидев меня, капитан Кондитеров начал было докладывать, но я попросил его заниматься своим делом. Капитан в правой руке держал бинокль, продолжая напряженно следить за продвижением танковой колонны, а левая была поднята над головой. Взмах ее означал сигнал к открытию огня. Телефонист, находившийся рядом, не спускал глаз с поднятой руки капитана.

Вражеская колонна тем временем подходила все ближе и ближе. Вот до нее осталось 500, 400, 300 метров... Вот уже простым глазом можно было рассмотреть жерла орудий, черные кресты на бортах машин. Грохот и скрежет нарастали. По всем правилам нужно было открывать огонь. Но рука командира дивизиона все еще была поднята над головой, и орудия молчали. Меня охватило беспокойство, не упускает ли командир дивизиона нужный момент. Но капитан отлично знал свое дело, выждал, когда до головного танка осталось не более сотни метров, и энергично взмахнул рукой.

- Огонь!

Дружно ударили орудия, и через мгновение бушующий огонь охватил головную машину. Запылал и четвертый в колонне танк. Для начала неплохо. Даже очень неплохо! Благодаря этому успеху на дороге образовалась пробка, и вражеским танкам потребовалось какое-то время для того, чтобы преодолеть замешательство и развернуться для боя. Умный тактик, капитан Кондитеров навязал противнику свою волю, создал благоприятную для дивизиона ситуацию. Воспользовавшись замешательством фашистов, артиллеристы подбили еще три боевые машины. Но большего пока сделать не успели. Надо отдать немецким танкистам должное: они довольно быстро рассредоточились и, ведя огонь на ходу, пошли па штурм высоты. Я попробовал подсчитать количество атаковавших машин, но быстро сбился со счета: во всяком случае их было не менее 50, по всей вероятности, мы столкнулись с походной колонной, которая не ожидала встретить здесь сопротивления. Фашисты решили, что вчерашняя бомбежка сделала свое дело и обеспечила безопасность марша. Но просчитались...

Артиллеристы работали на пределе. Рука Кондитерова энергично рубила воздух, но, чем ближе танки подходили к переднему краю, тем реже снаряды ложились в цель: не так-то просто подбить идущую на скорости боевую машину.

Подводило и волнение: когда в 50 метрах от тебя танк, нервы не выдерживают, появляются ошибки в прицеле, и снаряд чаще летит мимо. Бой разгорался, все меньше я меньше у капитана Кондитерова оставалось людей и орудий.