А до Берлина было так далеко - [18]

Вскоре в телефонной трубке клокотал радостный бас Головина: майор благодарил артиллеристов за помощь. Критическая ситуация на позиции полка была ликвидирована. Зато кризис назревал у Кузнецова.

- Немедленно отправляйтесь в 893-й. Непорядок там. Надо восстановить положение, - приказал мне генерал Куликов. Тревожные интонации выдавали обеспокоенность комдива. - Как прибудете в расположение полка, тотчас же свяжитесь со мной.

В сопровождении лейтенанта Сороки и пятерых бойцов из разведбатальона я побежал туда, где оборонялись батальоны 893-го стрелкового полка. Вначале бежали оврагом, а затем по открытому месту. Здесь свистели пули, осколки мин и снарядов, гарь и дым от горевшей пшеницы застилали глаза, затрудняли дыхание. Пришлось продвигаться короткими перебежками: поднимешься, рванешь вперед метров на 10-15 и камнем падаешь на землю.

Взрывной волной разорвавшегося рядом снаряда меня бросило на землю. Пришел в себя, ощупал тело. Но, к счастью, голова, руки и ноги целы. Осторожно приподнялся и осмотрелся: откуда, думаю, прилетел гостинец? И вот глазам предстала такая картина. Метрах в 500-600 по отлогому склону ползли фашистские танки, за ними цепью шла пехота, а впереди боевых машин в беспорядке бежали наши бойцы.

У страха, как говорится, глаза велики. Он рождает панику, парализует волю даже людей смелых и отважных, если вовремя его не пресечь.

Прямо на нас мчалась пара лошадей, запряженных в двуколку, на которой подпрыгивал станковый пулемет.

Разведчики с карабинами встали поперек дороги.

- Стой! - закричал что есть мочи лейтенант Сорока.

Его решительный вид и внушительная внешность заставили возницу осадить лошадей. Повозка остановилась, с нее соскочили четверо бойцов во главе с сержантом - расчет пулемета.

- Снимай пулемет! - приказал я сержанту.-Ставь его вот на этот бугорок. И чтоб ни шагу назад! Будете отсекать пехоту от танков. Если танки прорвутся, не обращать внимания. Ваша задача уничтожить пехоту. А с танками разделаются артиллеристы. Ясно?

- Так точно, товарищ майор! - ответил сержант.- Разрешите выполнять?

- Выполняйте. Свою вину искупайте в бою!

Пулеметный расчет вскоре открыл огонь и сделал это как раз вовремя. Фашистская пехота, не встречая сопротивления, продвигалась до этого довольно быстро, теперь же, когда заработал пулемет, залегла и отстала от атакующих танков.

Мы поднялись на косогор. Здесь ко мне подбежал комбат и пытался что-то доложить, но я перебил его и приказал готовить батальон к контратаке.

- Огнем поможем, - пообещал я и тут же связался по рации с полковником Самсоненко.

Он без промедления выполнил мою просьбу, и перед танками забушевало море огня. Обстрел продолжался минут десять. Когда наши орудия смолкли, батальон контратаковал противника.

Однако в контратаку поднялись не все. Часть бойцов батальона продолжала пятиться в тыл. Лейтенант Сорока подвел ко мне запыхавшегося, насмерть перепуганного бойца.

- Куда бежишь как ошалелый?

- Да ведь все бегут...

- Как все? Я вот не бегу, не бегут и те, что наступают на немца. А ты говоришь: все бегут.

- Испугался я, товарищ майор, - признался боец. - Больше такого не повторится. Разрешите идти в роту...

- А где твоя рота? Найдешь?

- Обязательно!

- Тогда иди.

Боец побежал к дороге. Его примеру доследовали еще несколько человек, которые стали догонять товарищей, поднявшихся в атаку на противника.

Видя это, из пшеницы один за другим стали выходить красноармейцы.

- Где ваш командир? - спросил я.

- Не знаем.

Можно было бы, конечно, отпустить всех этих людей, пусть каждый ищет свое подразделение, но я решил объединить их на время контратаки в подразделение и высматривал сержанта, который смог бы ими командовать. Мое затруднение разрешил лейтенант Сорока.

- Товарищ майор, разрешите мне повести людей в бой, - попросил он.

В глазах лейтенанта была такая мольба, в голосе такая решимость, что я не мог отказать.

- Разрешаю, Петр Сергеевич. Желаю успеха. И вот мы услышали голос лейтенанта:

- Рота, слушай мою команду. Вперед, за мной: Бойцы подразделения лейтенанта Сороки дружно пошли в контратаку, гитлеровцы не выдержали и побежали. Глядя на наших людей, только что парализованных страхом, а теперь без колебания, смело идущих навстречу опасности, я подумал: какое великое дело - воля и пример командира! В этой мысли я еще более утвердился, когда, после того как высота была отбита у противника, возвратился на КП. Командир дивизии, багровый от гнева, отчитывал стоявшего перед ним навытяжку лейтенанта:

- Вы трус, а не командир. Бросили роту на произвол судьбы и побежали. Пойдете под трибунал...

Как я понял из услышанного, это был командир той роты: бойцов которой мы собрали и которых в атаку повел лейтенант Сорока. Мне стало жаль лейтенанта, тем более был он совсем молод, наверное, только прибыл из училища, и этот бой, очевидно, - первый в его жизни. Вот побудет под огнем, пообстреляется и сам станет потом стыдиться своей минутной слабости. Я решил обратиться к генералу Куликову:

- Отошлите его на передовую, товарищ генерал. Пусть искупит вину в бою. Он постарается. Я уверен. Ведь так, лейтенант?