А чем Россия не Нигерия? - [49]
Но, может быть, этот закон устарел в отношении человечества? Не вышло ли оно за минувшие 100 лет из сферы его действия? Ведь постройки, одежда, пища, питьё и множество не существовавших во времена Докучаева предметов, от компьютера до стиральной машины, в наши дни могут быть совершенно одинаковыми независимо ни от природных условий, ни от государственных границ. Не пора ли сослать закон зональности в заповедники?
Технократическая цивилизация ХХ века действительно бросила вызов закону зональности. Но в этом скорее её ограниченность, чем разумность, скорее слабость, чем сила.
Во-первых, существуют такие области человеческой деятельности, в которых против природы не попрёшь, хоть ты тресни. Это в первую очередь сельское хозяйство и лесоводство. Никаким указом не заставишь кукурузу вызревать в средней полосе России, и никакой квадратно-гнездовой метод не поможет вырастить дуб в полупустыне.
Во-вторых, в некоторых других отраслях идти против природы можно, но вредно. Конечно, почему бы не построить атомную электростанцию в сейсмичной зоне? Вот только стоит ли это делать... Также можно воздвигать дома и прокладывать дороги, не сообразуясь ни с климатом, ни с почвой. Правда, в этом случае дороги быстро станут непроезжими. А дома, не ровен час, провалятся или — в лучшем случае — просто окажутся очень энергоёмкими, их отопление влетит в копеечку!
В-третьих, есть и такие сферы, где на вид свобода выбора вроде бы ничем не ограничена. Скажем, кто-то любит квас, а кто-то — пепси или фанту. Казалось бы, на вкус и цвет товарища нет. Но последствия употребления этих напитков всё же различны. Квас — если в него не добавляют подсластители вроде аспартама — полезен для здоровья. О пепси и фанте этого никак нельзя сказать.
Здесь следует отметить, что при общей технократической тенденции и общности многих конкретных технологий развитые (или, выражаясь советским языком, капиталистические) страны и бывший СССР всё-таки шли не одним и тем же путём. В развитых странах наряду с силами, тяготеющими к переделке природы (крупные корпорации и государственная бюрократия), существовали и разнообразные общественные силы противоположной направленности. Сюда надо включить и многие органы местного самоуправления, и часть фермерства, и особенно широкий спектр неправительственных некоммерческих организаций — экологических, потребительских (общества потребителей на Западе — большая сила!) и всевозможных других. В 1960-1970-х годах в развитых странах произошёл перелом: стали явно меняться само направление развития и представления о «прогрессе». Под давлением общественности правительства ввели гораздо более строгие экологические нормативы. Европейцы взялись за очистку своих рек, а американцы — за возрождение к жизни Великих озёр. Нефтяной кризис 1973-1975 годов в конечном счёте обернулся для развитых стран благом. Они поневоле вплотную занялись энергосбережением и в массовом порядке заменили энергоёмкие технологии более экономными (и почти всегда экологически более чистыми). Возникло и вошло в моду «органическое» или «биологическое» земледелие. Его приверженцы отвергли ядохимикаты, а крайние из них — и минеральные удобрения. Урожаи у «органических» земледельцев несколько упали, а вот рентабельность не снизилась, поскольку «органические» продукты удавалось сбывать по более высоким ценам. И в селекции сельскохозяйственных растений с 1980-х годов произошёл явный поворот от «интенсивных» сортов (перекормленных неженок) к адаптивным, которые способны переносить далёкие от оптимума условия среды. (У нас к подобному повороту в селекции ещё с 1970-х годов призывал выдающийся генетик Иосиф Абрамович Рапопорт (1912-1990), только тогда его не слушали, а некоторые селекционеры и многие чиновники и по сей день ничего не усвоили.)
Так что преобладающие в развитых странах подходы явно сдвинулись от попыток переделки природы к стремлению восстановить гармонию с ней. Конечно, достигнутые в этом направлении успехи не стоит преувеличивать. Так, заметное «позеленение» крупных корпораций — во многом пиаровский ход. Если в Западной Европе, Северной Америке, Японии они, как правило, соблюдают природоохранное законодательство, то в более бедных странах сплошь и рядом прибегают к старым, чисто хищническим приёмам эксплуатации ресурсов. Да и правительства западных стран время от времени принимают экологически безответственные решения. Достаточно вспомнить отказ правительства США от ратификации Киотского протокола.
Но при всём при том лозунг «преобразования природы» безвозвратно сдан в архив и заменён лозунгом «устойчивого развития».
Смену вех завершила международная конференция в Рио-де-Жанейро (1992). На ней переход к устойчивому развитию провозгласили целью на конец ХХ и XXI век. Во многих странах мира принятая в Рио «Повестка дня на XXI век» вызвала оживлённые дискуссии. Но только не у нас.
Мы шли, как известно, особым путём. Благодаря более поздней индустриализации и громадной территории экологическая обстановка в нашей стране примерно до середины ХХ века оставалась в целом более благоприятной, чем у «проклятых капиталистов». Но зато как раз в 1960-1980-е годы, когда в развитых странах взялись за ум, в СССР разрушение природной среды резко усилилось. Теоретически наша страна могла бы учиться на чужих ошибках и не превращать многие города и целые промышленные районы во вредные для проживания человека зоны, а также не разрушать почвы и не загрязнять реки. Однако при отсутствии гласности (не говоря уж о демократии и общественном контроле) и крайней бюрократической централизации такой благоприятный сценарий стал бы чудом. Чуда не произошло.
