А чем Россия не Нигерия? - [17]

У нас империи тоже больше нет, а потому самое время браться за ум. Мы можем и обязаны обустроить Россию! Но для этого надо понять действительные причины нашей бедности, а затем найти способы её преодоления.

ГЛАВА 2. ХВАТИТ ЛИ ХЛЕБА?

Надо быть гениальным, чтобы оставить Россию без хлеба.

У. Черчилль

СПОСОБНА ЛИ РОССИЯ ПРОКОРМИТЬ СЕБЯ?

Думаю, что этот вопрос волнует большинство читателей. А должен волновать всех! Потому что если даже Россия с её необъятными просторами не в состоянии обеспечить продовольствием своё далеко не густое население, то человечество, численность которого в текущем столетии должна вырасти до 9-10 млрд, ждёт поистине катастрофическое будущее.

Г-н Паршев в данном случае сперва как будто колеблется и даже не прибегает к своему излюбленному приёму — запугиванию читателей страшилками. Он говорит: «...нашей пашни (около 100 млн. га) едва ли хватит для самообеспечения России хлебом» (с. 42). То есть скорее не хватит, но может и хватить. Однако такой неопределённый ответ не соответствует стилю и приёмам нашего идеолога. Г-н Паршев, подобно Нине Андреевой, любит однозначность.

И вот он уже вернулся на круги своя — к сочинению ужастиков: «В представлении многих мы всё ещё "одна шестая часть суши". Увы, мы уже только "одна седьмая". И суша эта уже не та. Мы потеряли половину пахотных земель (причём лучшую половину) и большую часть минеральных ресурсов» (с. 58). И ещё круче: «Вовлечение экономики России в мировые рыночные отношения ("международное разделение труда") губительно и в короткий срок приведёт её к коллапсу Увы, но территории России не хватит для ведения натурального хозяйства нынешним населением. Демеханизация и дехимизация сельского хозяйства приведёт к тому, что деревня будущего сможет прокормить население не более чем в 1914 году — 90 млн. человек, из них всего 15 млн. горожан. Напомню, и тогда ежегодная смертность от голода и болезней, связанных с недоеданием, исчислялась десятками и сотнями тысяч. А если в селе не будет солярки, а конское поголовье ещё не достигнет уровня 1914 года — ситуация будет хуже, чем в начале века» (с. 207).

Насколько эти утверждения автора книги «Почему Россия не Америка» соответствуют истине? Начнём с площади российской пашни. По данным официального издания «АПК России» (М., 2000), она в 1999 году составляла 121616 тыс. га. Следовательно, г-н Паршев «забыл» ни мало ни много 21 млн га. Это площадь всей Белоруссии! Очевидно, по мнению нашего идеолога, такую «мелочь» вообще не стоит принимать в расчёт. Но верно ли это?

Возьмём для примера такую страну, как Канада. В конце 1980-х годов вся площадь под зерновыми составляла в этой стране 20 262 тыс. га, что меньше «забытой» г-ном Паршевым российской пашни. И с тех пор она едва ли выросла. Этой площади канадцам хватает не только для обеспечения продовольствием своего населения (31 млн человек), но и для крупного экспорта. Размеры этого экспорта, конечно, колеблются по годам, но в урожайные годы Канада вывозит половину всего собранного зерна. В целом, 20 млн га канадской пашни под зерновыми хватает для пропитания 40-60 млн. человек (в Канаде и за её пределами).

Как заверяет читателей г-н Паршев, лучшую половину пахотных земель бывшего СССР «мы» (надо полагать, «мы» — это московская бюрократия, как единственный и универсальный собственник всей земли в социалистическом государстве) потеряли. Значит, российская пашня составляет худшую половину. (Вообще-то, российская пашня составляла не половину пашни бывшего СССР, а 58%, но мы знаем, что любовь к точности г-ну Паршеву несвойственна.) Проверим данное утверждение.

После России наибольшую площадь пашни в пределах бывшего СССР имел Казахстан. Урожайность там всегда была значительно ниже средней по Союзу из-за засушливости климата. В среднеазиатских республиках пашня никогда не занимала особенно больших площадей, поскольку там земледелие в большинстве районов возможно только при наличии орошения. А воды в Средней Азии и в самом деле мало, да вдобавок её расходовали в советский период в высшей степени неразумно. При этом часть пахотных земель погубили — из-за засоления их пришлось оставить. А те поля, что пережили погоню за рекордным урожаем хлопка, с трудом могут прокормить многочисленное (и продолжающее расти) население Средней Азии. Так что от независимости среднеазиатских государств мы, россияне, в экономическом отношении ничего не потеряли.

Азербайджан во многом похож на Среднюю Азию: и по густоте населения (часть которого ныне вынужденно переместилась в Россию), и по необходимости орошения на большей части равнины. А в горных районах Азербайджана жители испокон веков занимались преимущественно скотоводством, а не земледелием. Армения — почти целиком горная страна с иссушающе жарким летом и достаточно холодной (и часто бесснежной) зимой. Её никак не отнесёшь к странам с благоприятными для земледелия природными условиями.

Белоруссия и Литва с их бедными почвами и избыточно влажным летом выделялись в царской России самой низкой урожайностью и тяжёлым положением крестьянских масс. Причём безосновательно обвинять в этом царизм. И в 1812 году, вскоре после раздела Польши, такого зоркого наблюдателя, как прусский офицер К. Клаузевиц, поразила нищета литовских и белорусских крестьян. Они жили гораздо беднее не только по сравнению с уже освобождёнными от крепостной зависимости крестьянами Пруссии, но и по сравнению с крестьянами Центральной России. Латвия и Эстония по природным условиям похожи на Литву и Белоруссию, но летнего тепла там меньше. Правда, в Эстонии частичной компенсацией за сырое и прохладное лето служит наличие ценных в с.-х. отношении дерново-карбонатных почв. Но они занимают отнюдь не всю Эстонию.