А был ли мальчик - [10]

Отношения с женщинами у меня сложились очень интересные. Галка или Светка исподтишка, когда ни кого не было, старались приласкаться ко мне. Причем, ни разу при посторонних, не давали повода, чтобы о нас что-то подумали. Галка всякими хитроумными способами, старалась затащить меня к себе домой. Я понимал, ей нужен мужчина. Свою судьбу она уже решила, у нее есть жених, а это, одна из потребностей женщины. Другое дело Светка, у нее большой выбор женихов и каждого она держит на крючке, старательно выбирая и подстраховываясь, на всякий случай. К Любовь Васильевне я ездил часто и иногда оставался у нее на ночь. На работе Люба меня, как бы, в упор не видела.

Появление у нас Валентины Степановны Гапанович, вызвало отрицательную реакцию, почти всей группы. Все понимали, а может и говорили между собой об этом, что это шпион Рабиновича. С ней говорили вежливо и старались долго не распространяться. Валентина Степановна чувствовала это отношение всех окружающих и очень злилась.

Однажды Валентина Степановна подошла ко мне.

- Виктор Николаевич, - сказала она - Я хочу поговорить с вами по поводу моей работы.

- Давайте поговорим Валентина Степановна.

- Последнее время я занималась заражением животных больными раковыми клетками и выращиванием клеток в пробирках.

- Да. Я заметил, вы это делаете профессионально и хорошо.

- Я не об этом. Я хочу сказать, какая бы работа не была сделана хорошо, но без цели, без осмысления поставленной задачи, это похоже больше на препараторскую работу.

- Разве вы не читали мой план.

- Читала, но это план. Суть работы я уловила, но не поняла, что делать дальше.

- Дальше, всех этих несчастных зверюшек мы с вами будем лечить. Химики будут делать лекарство, а вы будете его впрыскивать в животных.

- А могу я знать, какие лекарства?

- Естественно, но Геннадий Рувимович сделал только мне и Любовь Владимировне портфели и все рабочие тетради там. Ради этой секретности, у нас каждый работник делает только свою часть работы и не должен совать нос к соседу.

Валентина Степановна покраснела... от ярости.

- Хорошо. Можно, с вашего разрешения, я попрошу Геннадия Рувимовича, что бы он через первый отдел, разрешил мне пользоваться вашими тетрадями.

- Простите Валентина Степановна, у меня есть начальство, пусть оно решает, но если спросят мое мнение, то я дам отрицательный ответ.

- Не знаю, что я вам такого плохого сделала, но вы и ваши сотрудники просто ненавидят меня. Меня сюда прислали, я не по своей воле пришла.

- Если вам не нравиться у нас работать, то попроситесь обратно.

- Нет, нет, - поспешно сказала она - Я попытаюсь убедить, все-таки, вас и всех, кто здесь работает, что ко мне они относятся несправедливо. У меня к вам просьба. Здесь в городе открылся семинар, по микробиологии. Вот пригласительный билет. Разрешите, я по присутствую на этом семинаре. Я взял пригласительный билет. Ведущим программы семинара был Геннадий Рувимович Рабинович.

- Обязательно поезжайте Валентина Степановна.

Я занимался вопросами разрушения и денатурации онкобелков. Работа поганая, в полном смысле слова. Онкобелок можно было разрушить или нарушить конфирмацию его цепи, только в пробирке, но в живом организме, где защитные элементы очень высоки, добавление компонентов сводилось к нулю.

В пробирке я получил интересные результаты исследования. Если питательную среду раковых клеток довести до РН меньше 3 или 4, или довести до РН больше 10, деление клетки ослабляется.

Я пытался вводить подкисленные аминосоединения или соединения с высоким РН, крысам, но вместе с онкобелками разрушал и полезные аминокислоты и глюкозу. Нужен был состав избирательного характера, который отбирал только ТФР и онкобелок.

Работу свою я секретил, все как надо. По вопросу разрушения белков, я писал все как есть, за исключением некоторых условий реакции. Вопросы денантурации белков, старался спрятать в голове.

Я приходил в отчаяние от своих неудач. Однажды, Лена Корзухина, которая занималась у меня синтезом, добавила аминокислоту в раствор сульфамида в гуанидинхлориде и забыла поставить под мешалку. Эта штука простояла всю ночь. А утром, Лена увидела в колбе помутнение и позвала меня. Я мог ей только посоветовать отфильтровать раствор, капнуть для закрепления инсулин и присвоить ему очередной номер. Что она и сделала. Но через два часа раствор опять помутнел. Это было что-то новое, аминокислоты обычно вели себя прилично в инсулине. Я потребовал от Лены повторения опыта, а Наташу просил сделать инъекцию больным крысам, используя промежуточную фазу препарата.

Через неделю у одной из крыс рассосалась опухоль. Я попытался повторить опыт, но на этот раз ничего не получилось. Лена опять, в препарат вводила инсулин, но он как заколдованный, избирательно действовал на крыс и на клетки в пробирке.

Однажды в комнату зашла Люба и я поплакался ей на все мои беды. Она внимательно оглядела колбы с разделенными жидкостями и вдруг сказала.

- Виктор, здесь, по моему, два смешанных соединения. Попробуй разделить их на молекулярных ситах.

- Ты так думаешь. Но почему?

- Я однажды подщелачивала питательную среду и вдруг белок начал делиться, это расслоение заметно в первоначальный момент, а потом, под действием тепла реакции, смеси перемешались.