А. А. Прокоп - [52]

Чечек закурил, начал бурчать себе под нос что-то непонятное, похожее на ругательства. Только звучало бурчание на чешском и Степан, если бы и хотел что-то понять, то всё одно бы не смог этого сделать. Резников в этот момент поднялся с места, подошёл к окну и что-то высматривал в открывающемся через небольшое поле лесе.

Через какое-то время возле вагона послышались голоса. Они приближались, смешивались с топотом сапог, звучали напряженно и, дождавшись своей очереди, открылась дверь. Двое солдат в иноземной форме втащили в помещение пацана лет тринадцати. За ними следом вошёл лейтенант, но он не стал садиться на своё прежнее место, а остался стоять возле дверей. Солдаты бросили мальчишку на пол. Сами быстро, не ожидая команды, удалились прочь. Мальчик постарался сразу вскочить на ноги, но получилось у него это не очень хорошо, и он упал снова. Было видно, что у мальчишки на левой ноге имеется грязная пропитанная кровью повязка. Вторая попытка ему удалась, и он всё же восстановив равновесие, престал в полный рост перед Чечеком и Резниковым.

— Ты польшевик? — громко спросил Чечек и его сильный акцент на слове большевик, резанул слух Степана.

Мальчик же ничего не ответил. Чечек вытер платком свою потную небритую шею и снова повторил вопрос.

— Ты польшевик? — только на этот раз он не кричал, а шипел подобно ядовитой змее.

— Да — еле слышно прошептал мальчишка.

— «Какой ещё большевик, это же ребенок, какой ещё большевик» — судорожно думал Степан, со страхом ожидая продолжения допроса.

— Сколько тебе лет? — вставил своё Резников.

Чечек тут же неприязненно посмотрел на него, но не успел озвучить явное негодование.

— Тринадцать — ответил пацан, подняв голову вверх, но после ответа сразу опустил её к низу.

— Господин капитан я, кажется, просил вас. Мы говорили на эту тему — произнёс Чечек.

Резников передернулся, но не ответил Чечеку.

— Значит ты польшевик. Прекрасно, что ты малец даёшь себе отчёт в своем положении. Теперь скажи мне. Куда ты побежал, когда застрелили твою мать польшевичку?

Мальчишка угрюмо молчал. Чечек поднялся со стула. Степан по-прежнему с чувством затаенного страха смотрел на огромную тушу иностранного союзника. Переносил свой взгляд на щуплого белобрысого мальчишку с совершенно детским лицом, который выглядел даже младше тех тринадцати лет, которые он сам озвучил своим возрастом.

Чечек прохаживался возле пацана. Тот сжался, ожидая, что толстяк вот-вот его ударит, но Чечек пока не торопился заняться своим любимым делом. Степан чувствовал себя плохо. Внутреннее состояние заставляло его сказать одно лишь слово: «прекратите». Только в какой-то момент он поймал на себе изучающий взгляд Резникова.

Лейтенант у дверей имел абсолютно безразличное выражение лица и, кажется, старался про себя напевать какую-то песенку или мелодию взятую, по всей видимости, из неизвестного для Степана чешского фольклора.

— Так куда ты побежал? — после короткой паузы повторил своё Чечек.

— К дяде Аристарху — ответил на этот раз мальчик.

— Кто — этот дядя Аристарх? Он тоже польшевик и тоже стрелял в чешских освободителей?

— Нет, я не знаю — прошептал мальчик.

— Что ты не знаешь? — Чечек остановился напротив мальчика.

Тот не ответил на последний вопрос. Его голова по-прежнему была опущена вниз. Глаза продолжали рассматривать свои босые, грязные ноги.

— Где сейчас твой дядя Аристарх? — продолжил Чечек.

— Не знаю, его не было дома — не поднимая головы, произнёс мальчишка.

Резников в очередной раз закурил. Человек в гражданском костюме сидел неживой — немёртвый. Его лицо приобрело тяжкую, почти прозрачную бледность. Руки заметно тряслись. Он всё время, чтобы скрыть это впивался пальцами в свой портфель. Степану же сильно хотелось курить. Дым папиросы Резникова не давал покоя, но Степан в такой обстановке не смел спросить разрешения, на столь банальное занятие.

— Дядя Аристарх — это Гришко? — закричал прямо в ухо мальчишки Чечек.

Мальчишка отшатнулся, от того на добрый метр. Его взгляд жил одним лишь страшным испугом и предчувствием стоявшей в одном шаге от него смерти, но, несмотря на это он в очередной раз не ответил Чечеку.

— Где Гришко? — спросил Чечек со зловещей интонацией в голосе.

Огромные кулаки, поросшие жёстким волосом похожим на кабанью щетину, сжались в два огромных молота.

— Подожди — произнёс Резников — это вывело Чечека из себя окончательно.

Он с огромной силой ударил мальчишку в лицо. Тот отлетел на два метра и ударился в противоположную от Степана стену. Подняться мальчик уже не мог, и любезный лейтенант, схватив его под руки пытался поставить мальчика на ноги, но тот не мог удержаться и начинал тут же падать. В довершение происходящего мальчика начало рвать кровью, смешанной с обильной слюной.

— Вставай польшевик, держись на ногах. Я еще раз спрашиваю, где сейчас Гришко? — вопил Чечек.

Мальчишка, по ходу дела, уже совсем ничего не соображал. Лейтенант заботливо поддерживал его, а Чечек ещё с большой силой ударил мальчика. Тот упал, как подкошенный, несмотря на опору в виде лейтенанта. Кровь очень быстро образовала лужу возле головы несчастного.

Степану было тяжело смотреть на зверское убийство спокойно и жутко хотелось вмешаться в ход событий. Только акцентированно невозмутимый взгляд Резникова поддерживал ослабевающую силу воли Степана. Мальчик, тем временем, попытался подогнуть ноги к животу. Это слабое движение напомнило толстяку Чечеку о том, что малолетнийпольшевик ещё жив. Он начал с дикой яростью пинать обреченного на смерть. Лампочка тряслась над головами присутствующих, не справляясь с ритуалом смертельной пляски, которую искусно исполнял обезумивший от злобы, крови, и выпитого, чешский освободитель по фамилии Чечек.