99942 - [7]

– Д-да, – робко кивнул практикант.

– Да, – властно подтвердила Мариута Аргентиновна. – Можем мы, можем, только это весьма энергоёмкая процедура, знаете ли, необходимо разрешение профессора, а ещё… ну, как минимум Низам Дмитриевич должен одобрить.

– Профессор пропал, – Максим наклонил голову к плечу.

– Вот и ищите! – парировала начальник кафедры.

– Искать-то мы будем, но кабинет придётся восстановить. Это не вопрос торгов. А ваш отказ – препятствие следствию.

– Но это сложная процедура…

– Сегодня четверг, – сказал Дюзов, едва заметно кивая. – В понедельник… В понедельник кабинет должен быть восстановлен.

– А вам для чего?

– Чтобы выявить, кто и что здесь искал, – Максим окинул взглядом "раздрай", – или что пытался уничтожить. А пока мы объявим вашего профессора в розыск. Как главного подозреваемого.

При этих словах фурия закрыла рот руками и, пошатываясь, вышла в коридор.

5

Пятницу Максим провёл в управлении за текучкой. Скучная техническая работа, но сердце грели близость пятничного вечера и свободные от дежурств выходные.

В конце рабочего дня, направляясь к выходу, Максим встретил у комнаты выдачи оружия Игоря Пономарёва, соседа по кабинету.

– "На ремне" сегодня?

– Ага, – сказал Пономарёв, попыхивая электронной сигаретой и поглядывая в дверной проём на окошко оперативного дежурного.

– Чего в отеческий дом не заглядываешь? – Максим кивнул в конец коридора, где минуту назад запечатал замок личным чипом.

– Весёлая группа собралась. С опером из ОБЭПа всех в дурня натягиваем. Вот бы и ночью так, тихо – не дежурство, а золото будет.

– Бульбулятор свой всё мучаешь? – усмехнулся Максим.

Пономарёв открутил мундштук, продул, прикрутил, как-то нервно повертел в руке сигарету и сунул в карман рубашки. На колкость коллеги промолчал – хохмы по поводу электронного "косячка", с которым он вечно возился, разбирал, прочищал, менял воду, собирал, Пономарёв научился игнорировать.

– Что там у тебя? – заглянув в комнату выдачи оружия, спросил Максим. – На автоматы рыбнадзора глаз положил?

– Да карточку-заместитель где-то слил. По рапорту ствол получал сегодня. Твою налево… Валентинович звездюлей выпишет, ни одни погоны не выдержат.

Проблемы любили Пономарёва, любили горячо и верно. На работе они следовали за ним по пятам, одаривая частыми поцелуями и объятиями. Из-за своей безалаберности и разгильдяйства Пономарёв перебрал почти все виды взысканий, – вплоть до понижения в звании, – некоторые по несколько раз. Порой складывалось впечатление, что он плывёт против течения в грязной реке.

– А здесь чего трёшься?

– Да вот, попросил поискать… вдруг в прошлые сутки забыл забрать.

– Нет ничего! – крикнул в окошко оперативный дежурный.

Игорь Пономарёв обречённо кивнул, достал сигарету и протянул Максиму руку.

– Ладно. Пойду.

– Давай. Удачи ночью.

– Удача здесь ни при чём…

На улице Максим вдохнул рыхлый воздух. Напористое солнце прожарило асфальт, выварило утренние лужи в пыль. Душноватый запах старой резины и въевшихся в асфальт масляных пятен упрямо висел в воздухе, сопротивляясь слабому ветерку. Привычный и по-своему уютный душок.

Максим забрался в машину, пристегнулся, вытащил из кармана мобильник, бросил в ящичек под приборной панелью, вспомнил об Ане – опять начнёт паниковать и обвинять. Взял телефон и набрал номер. Недоступна. Странно. Ну и чёрт с ним, наверное, забыла зарядить. Так даже проще.

Он расстегнул рубашку, расширил воротник, вырулил с территории комитета и тут же упёрся в пробку. Привычно ругнулся и включил радио. Эфир отбивали пульсации "Вива ла вида" британской "Колдплэй". Песня взбиралась по лестнице, чеканя ступеньки рваными аккордами и словами, созвучными с настроением, но слепыми и бессмысленными для Максима.

I used to rule the world

Seas would rise when I gave the word

Now in the morning I sleep alone

Sweep the streets I used to own

Максим вернулся мыслями к делу в Сколково. Вскрытие выявило странность: в теле покойного, найденного у кабинета пропавшего профессора, полностью или частично отсутствовали некоторые жизненно важные органы, причём без всяких следов ампутации. Аорта, кусок лёгкого, часть печени, сердце… сердца не было вообще. Огрелкин составил отчёт формальным языком, но даже через эту выхолощенную сухость чувствовалось его бескрайнее удивление.

Под вопросом стоял и сам профессор – что с ним? В голове жужжали три версии, базирующиеся на том, что убитый представлял для профессора некую угрозу. Это выходило из того, что в кармане трупа был найден заряженный магазин, а на пальцах – следы порохового дыма; пулю нашли в стене за книжным шкафом. Булгарин мог расправиться с нападавшим, затем удалить сердце и скрыться. Однако, нападавших возможно было несколько, и значит профессора могли похитить. Но почему гипотетических похитителей не заметили роботы? Попробуй ускользни от этих шарообразных сторожей и многоглазых соглядатаев. Но… профессор ведь ускользнул, да и труп камеры наблюдения "проморгали", словно и не пролежало тело в коридоре полночи и всё утро. Третий вариант: профессор исчез до того, как к нему пришёл убитый, а в кабинете и коридоре "похозяйничали" неизвестные. Что же тогда случилось с записями? Почему на видео дверь кабинета даже не открывается? Это хорошая зацепка – надо выяснить, кто имел к ним доступ.