999-й штрафбат. Смертники восточного фронта - [58]

— Товарищ?! Это ты — мой товарищ? Да, русские палят по нас, это ты верно заметил! — прошипел он. — Война это, усек? Война! Давай, насри полные штаны и подыхай геройской смертью, пес паршивый! Вонючий, поганый пес! Прибить бы тебя!

И вдруг на Видека волной накатило отвращение к этому мозгляку. Вдруг ему стало наплевать на него. Он заехал ему еще разок на прощание, и Крюль головой ударился о стенку траншеи. А Видек тем временем сломя голову помчался по траншее, время от времени бросаясь на дно, чтобы уберечься от осколков очередного разорвавшегося снаряда, потом поднимался и продолжал бежать туда, где должно было располагаться место сбора.

Добежав до угла системы окопов, он увидел, что никого там нет. Один только утоптанный подошвами сапог снег да позабытая второпях кем–то лопата. Где–то довольно далеко бухала кирка — там копали, скорее всего, те, кто прибыл им на смену работать днем.

Русская артиллерия тем временем перенесла огонь в тыл передовых позиций немцев. Еще немного, и они огонь перенесут как раз туда, где находился сейчас Видек.

Он отер выступивший на лбу пот. Да, значит, остальные успели убраться. Это означало, что ему целый день предстояло проторчать здесь. Так что времени на раздумья и прикидки не было — нужно было срочно отыскать землянку. Впрочем, та, прежняя, была наилучшей из всех. И самой надежной, если теперь вообще уместно было говорить о надежности. Но там оставался Крюль… И Видек помчался назад.

Вернувшись, он застал обер–фельдфебеля Крюля на том же месте и в том же положении — скрючившись, весь в земле и снегу, он сидел на дне траншеи. Почувствовав, как Видек слегка ткнул его носком сапога, он повернулся и тут же с испугом и с благодарностью посмотрел на него.

— Ты вернулся? — проверещал он, будто не веря, что теперь он уже не один в этой проклятой траншее, не один на один с ощерившимся на него миром, в любую секунду готовым стереть его в порошок.

— Никого там уже нет, все убрались. И все ты! Ты ведь меня не пускал. Вот теперь и сиди здесь до самого вечера. Ладно, пошли–ка лучше в землянку.

Ненависти к Крюлю больше не было, она исчезла, растворилась, ее сменило равнодушие и брезгливое сочувствие.

— Еще целый день здесь околевать, — бормотал Крюль, вслед за Видеком забираясь в землянку.

Он понимал, что вел себя недостойно, но ни капли не стыдился этого. Что делать — героизма в приказном порядке не существует. И он не из героев. Так какого черта это скрывать? Дрожащими руками он вытащил из кармана шинели пачку сигарет, раскрыл ее и предложил закурить Видеку. Тот, не взглянув на Крюля, взял сигарету. Не мог он смотреть на этого типа сейчас.

— Ну так как? Пойдешь замерять траншеи? — с нескрываемой издевкой спросил он. — Мне Хефе говорил, что ты вроде пятидесяти метров недосчитался. Мол, все с точностью пересчитал, а их и нет, этих пятидесяти метров. Слушай, у меня идея — когда «иваны» утихомирятся, мы с тобой пойдем и все промерим. Ты замеряешь, я — записываю. Если, конечно, нас там не придавят.

— Что ты хочешь сказать?

— Слушай, ты, пес вонючий, ты что же думаешь, русские зря столько палили? Что они на месте сидеть будут? Да они сейчас пойдут в атаку! Ты что, не слышишь ничего?

Со стороны немецкой передовой отчетливо доносился вой минометов и разрывы, тарахтение пулеметов, сухие щелчки винтовочных выстрелов. Потом Видек, прислушавшись, уловил сначала едва различимый, а потом нарастающий гул двигателей.

— Танки, — определил Видек — Молись, чтобы наши их задержали и не дали сюда прорваться.

Крюль, в ужасе выпучив глаза, молча смотрел на него. В его взгляде была беспомощность необстрелянного рекрута, новичка. Если бы не его жирная физиономия, этот взгляд мог бы внушать даже сострадание. Но Видеку было не до копаний в ощущениях обер–фельдфебеля Крюля.

— Будем надеяться, что ребята на передовой все же не дадут им прорваться, — сказал он, помедлив. — И мы сможем все замерить. Тебе ведь Обермайер приказал, да?

— Положил я х… на этого Обермайера, — вырвалось у Крюля.

— Ну и ну! — делано возмутился Видек — А кто нам вколачивал в мозги про дисциплину? Ты! Или, может, не ты?

Тут поблизости глухо рвануло.

— Совсем рядом, — невозмутимо констатировал Видек.

Крюль, так и не разогнувшись, сидел на земле. Во рту у него разливался отвратительный привкус желчи, даже в глотке першило. Нет, он здесь долго не выдержит. Ему было невмоготу сидеть и дожидаться русских танков. Надо было что–то делать, что–то предпринять! Бежать из этой крысоловки подальше!

Внезапно он вскочил и, пошатываясь, шагнул к выходу из землянки.

— Стой! Куда тебя черт понес?

Видек успел ухватить Крюля за маскхалат.

— Куда ты собрался, идиот несчастный?

— Пусти меня! — заорал Крюль. — Пусти! Я не могу больше сидеть здесь! Я пойду!

И кулаками стал отбиваться от Видека. Теперь уже в глазах не было ни детского испуга, ни удивления, ни беспомощности. Лицо Крюля перекосилось от злобы.

— Танки… Я не хочу оставаться здесь! — рычал он.

С огромным трудом Видек все же умерил пыл обер–фельдфебеля. Вскоре Крюль растянулся на досках, негромко бормоча про себя непонятно что.

— Да возьми ты себя наконец в руки! — вспылил Видек — Ей–богу, хуже бабы ведешь себя!