999. Последний хранитель - [54]

— А это не фальшивка, искусно сработанная каким-нибудь недругом?

— Нет. Это так же верно, как то, что Христос… Впрочем, оставим Господа в покое. Как верно то, что мы с тобой сидим здесь и беседуем. План делла Мирандолы был великолепен почти так же, как и его мощный интеллект, в котором есть нечто демоническое, верь мне.

— Несомненно. Неважно, создано все это ангелом или демоном. Эти идеи разошлись бы как масляное пятно по воде еще и потому, что были бы удобны для многих, в том числе и для нашего внутреннего употребления. Какое бы опровержение мы ни выдвинули в поддержку нашего Бога, оно выглядело бы как последнее слово приговоренного к смерти.

— Более того, они нашли бы множество адептов во всей Европе, готовых поверить во что угодно, хоть в то, что Господь страдал подагрой. Это привело бы к проклятию Римской церкви.

— Особенно в Германии. Подумай, сколько тамошней знати хотело бы оспорить нашу власть. Если Священная Римская империя больше не существует, то и принципы выборности отменены их призывом во всем подчиняться императору. А император из страха быть низложенным объединится с ними против нас. Но хватит пока. Читай дальше. Потом обсудим, как все это остановить.

— У меня уже есть кое-какие мысли, Джованни. Будь уверен, только однажды в истории Давиду удалось сокрушить Голиафа.

~~~

На дороге во Фьезоле

Вторник, 9 января 1487 г.

Уже вечерело, когда двое всадников увидели вдалеке прелестные холмы Фьезоле и остановились. Из лошадиных ноздрей вырывались струйки пара и высоко поднимались в сухом, колючем от холода воздухе. Путники смотрели на Флоренцию. Серое пятно собора четко выделялось на фоне коричневых домов, а чуть поодаль виднелась городская башня.

Флорентийская республика. Свобода. Въехав на ее территорию, всадники больше не прятались. В Ареццо они разделились с кучером, который поехал в другую сторону. Его молчание компенсировали пять золотых дукатов, более чем достаточно для того, чтобы открыть гостиницу. Ферруччо обменял экипаж на двух крепких коней местной породы, а Джованни ждал его за Флорентийскими воротами. В памяти здешних жителей, скорее всего, была еще жива история с побегом двух влюбленных: графа делла Мирандолы и Маргериты, жены начальника сборщиков податей. Показываться в городе было неосторожно. Джованни успокаивало то обстоятельство, что узнать его теперь было трудно, хотя со дня побега прошло всего несколько месяцев. Он остриг волосы и отпустил короткую щетинистую бородку.

Они выехали из города и двинулись вдоль берега Арно, ночуя где придется. В эти дни, скача бок о бок со своим спутником и постоянно с ним беседуя, Джованни смог оценить его дарования. За внешностью бравого вояки кавалера де Мола скрывалась чувствительная натура и глубокие познания в религии и философии. Такие качества, как сила и честность, редко уживаются вместе в одном человеке, который к тому же доказал, что способен выпутываться из любых ситуаций в этом мрачном и опасном мире. Но теперь, перед лицом величия тосканского города и его растущей славы, Джованни почувствовал себя одиноким. Он тронул коня шпорами, тот послушно двинулся вперед, и Пико схватился за цилиндр, в котором лежала свернутая рукопись «Тайных тезисов». Это движение не укрылось от Ферруччо.

— Что с вами? Мы ведь уже во Флоренции.

— Потому мне и неспокойно, Ферруччо. Я ушел от Папы, но удастся ли мне уйти от Лоренцо?

— Что вы имеете в виду?

— Лоренцо Медичи — мой друг, и вы тому свидетель. Но устоит ли он перед искушением выяснить до конца причины моего бегства? Смогу ли я утаить от него содержание этой книги? Ведь я перед ним в большом долгу.

— А зачем ее прятать? Разве вы не можете осуществить во Флоренции то, что не смогли сделать в Риме?

— Открыто выступить против Папы? Лоренцо никогда на такое не пойдет, даже если ему очень захочется. Это будет слишком дорого стоить, и в политическом, и в экономическом смысле. Открытое неповиновение может побудить Папу вызвать во Флоренцию Карла Валуа. Француз молод и нестоек, он долго не продержится, но у него сильное войско. А это другое дело, уже по вашей части, Ферруччо.

Де Мола натянул поводья.

— Объяснитесь, пожалуйста.

— Не обижайтесь, Ферруччо. У вас, может быть, больше обязательств перед вашим покровителем, чем у меня.

— Вы хотите сказать, что я не смогу обойтись без того, чтобы не выдать ему вашу рукопись, тезисы, за которые мы вместе боролись в эти дни? Вы это имели в виду?

— Да, и хочу сказать, что прекрасно вас понимаю.

Де Мола выхватил меч и приставил его к горлу Джованни. Пико почувствовал, как кончик лезвия впился в кожу над сонной артерией.

Клинок дрожал в руке Ферруччо, но голос его был крепок:

— Как же мало вы меня уважаете. Знаете, мне ведь хватит малейшего движения, чтобы заставить вас истечь кровью! Чуть-чуть нажать, легко и точно. Я делал это много раз и никогда ни у кого не просил прощения, даже у Бога. Да, я бы мог вас убить, закопать где-нибудь, рукопись взять в качестве трофея и явиться с ним к Лоренцо, оплакивая вашу смерть от рук папских сикариев или какого-нибудь разбойника с большой дороги. Я подарил бы ему рукопись, рассказал, что в ней написано, и получил бы в десять, в сто раз больше, чем за то, что охраняю вас. Что же мне мешает это сделать?