99 дней - [3]

– Я здесь. – Мой голос звучит странно и фальшиво. На ней тонкое платье, поверх которого надет фартук, сбоку на руке темно-синее пятно, словно она допоздна рисовала пером один из портретов – так же, как в детстве. Я каждый год покупаю ей на день рождения новый набор навороченных маркеров. А в Темпе я зашла в интернет-магазин и оформила доставку. – Ты получила мои сообщения?

Имоджен то ли кивает, то ли качает головой – непонятно.

– Да, мой телефон в последнее время как-то странно себя ведет, – говорит она, голос в конце повышается, будто она не уверена. Затем подруга как всегда изящно пожимает плечами, хотя со средней школы роста в ней сто восемьдесят сантиметров. И при этом ее никогда не дразнили. – Надо купить новый, этот совсем уже плох. Идем, сделаю тебе кофе.

Она огибает стойку, проходя мимо подставки с чашками для желающих посидеть на продавленных диванах, и передает мне стаканчик навынос. Я не уверена, намек это или нет. Она отмахивается, когда я пытаюсь расплатиться.

– Спасибо, – говорю я, беспомощно улыбаясь. Не привыкла перекидываться с ней парой слов. – Так что, школа дизайна?

Я видела в Инстаграме ее фотографию, на которой она улыбается в толстовке Род-Айлендской школы дизайна – значит, осенью она уедет туда. Когда слова срываются с губ, я понимаю, как дико, что я узнала об этом таким образом. Когда-то мы рассказывали друг другу все – точнее, почти все.

– Осенью мы станем соседями, Провиденс и Бостон.

– Ох, да, – как-то отрешенно произносит Имоджен. – Кажется, там час езды, да?

– Да, но час не так уж много, – неуверенно отвечаю я. Между нами словно река, и я не понимаю, как выстроить мост. – Слушай, Имоджен… – начинаю я, а потом неловко замолкаю. Мне хочется извиниться, что пропала с радаров, хочется рассказать о маме и Джулии, о том, что я здесь еще на девяносто пять дней и боюсь. О том, что мне нужны союзники. Мне хочется рассказать Имоджен все, но не успеваю я вымолвить хотя бы слово, как из кармана ее фартука доносится предательский сигнал входящего сообщения.

Вот тебе и неисправный телефон. Имоджен густо краснеет.

Я глубоко вдыхаю.

– Ладно, – говорю я, пряча за ухо непослушные, волнистые каштановые волосы, и в этот момент открывается дверь. В кофейню протискивается целая компания женщин в одежде для йоги, которые принимаются заказывать низкокофеиновые напитки с обезжиренными сливками.

– Увидимся, хорошо? – спрашиваю, пожав плечами. Имоджен кивает и машет на прощание.

Я выхожу к припаркованной машине, целенаправленно игнорируя огромную вывеску «МЕСТНЫЙ АВТОР!» на стекле небольшого книжного магазина через улицу. «По невероятно низкой цене в $6.99!» – плюс мое достоинство – можно приобрести миллион копий «Дрейфующей» в мягкой обложке. Я столько внимания уделяю тому, чтобы игнорировать ее, что лишь в последнюю секунду замечаю засунутую под дворники записку. Это послание от Джулии, написанное розовым маркером на оборотной стороне меню китайского ресторана: грязная шлюха.

Меня на секунду бросает в холодный пот, который потом сменяется горячим потоком стыда; накатывает дурнота. Тянусь и вытаскиваю меню из-под дворника, бумага намокает в моем кулаке.

Ну, конечно, вот он, пристроился у светофора в конце квартала: большой оливковый «Бронко» семьи Доннелли. Патрик помял его в десятом классе осенью, когда сдал задом в почтовый ящик. На этой машине учились ездить все трое детей этой семьи, в нее мы забивались в одиннадцатом классе, когда Гейб подвозил нас в школу. Черные волосы Джулии блестят на солнце, загорается зеленый, и она уносится прочь.

Я заставляю себя сделать три глубоких вздоха, затем сминаю меню и кидаю на пассажирское сиденье машины. Еще два отправляются туда же, и только потом я выезжаю на дорогу. Крепко сжимаю руль, чтобы руки перестали дрожать. Джулия стала моей подругой еще до того, как я познакомилась с ее братьями. Наверное, логично, что именно она ненавидит меня больше всех. Помню, как столкнулась с ней здесь же вскоре после выхода статьи. Когда она повернулась и увидела меня с латте в руке, на ее лице отразилась неподдельная ненависть.

– Какого черта я везде тебя встречаю, Молли? – полным недовольства голосом спросила она, как будто и правда хотела понять, как решить эту проблему, чтобы это не происходило из раза в раз. – Ради бога, почему ты просто не свалишь?

Я отправилась домой и тем же вечером позвонила в Бристоль.

Но теперь мне некуда сбежать: хочется лишь поскорее добраться до дома, спрятаться под одеяло и смотреть документальные фильмы про глубокий океан или что-то подобное. Тем не менее я заставляю себя остановиться на заправке, чтобы заполнить пустой бак и набрать лакричных конфеток.

Я не могу провести так все лето. Правда?

Я как раз вставляю для оплаты кредитку, как на мое плечо опускается огромная рука.

– Убирайся отсюда! – произносит глубокий голос. Я разворачиваюсь и с колотящимся сердцем готовлюсь к драке, но потом понимаю, что это восклицание, а не приказ.

И понимаю, что оно исходит от Гейба.

– Ты дома? – с недоверием спрашивает он, по его загорелому лицу расползается широкая улыбка. На нем потертые шорты цвета хаки, очки-авиаторы и футболка из Нотр-Дама. Кажется, он рад меня видеть больше, чем кто-либо еще.