90 миль до рая - [118]

В 9.20 утра самолет приземлился в Вашингтоне на авиабазе Эндрюс. За час до посадки Хуану Мигелю позвонили из министерства юстиции и сказали, что он может встретить сына, предупредив о большом количестве телевизионщиков возле дома. Хуан Мигель, его жена, бабушки и маленький братик Элиана спустились в гараж и дождались сопровождения за закрытыми воротами.

…Элиан споткнулся, когда бежал к папе. Он чуть не упал, и сердце екнуло в груди Хуана Мигеля. Сын удержался на ногах, как заядлый футболист, и достиг своей цели, запрыгнув к отцу на руки. Мальчишка не плакал. За него плакал отец и рыдали обе бабушки…

До аэропорта Дьюлз в штате Виргиния Элиана и его родных довез полицейский эскорт, за которым едва поспевали многочисленные транспортные средства, набитые представителями прессы. Богатые СМИ могли себе позволить разрешенную видеосъемку с неба, которая беспрерывно велась со следующих за эскортом вертолетов с логотипами самых влиятельных телеканалов.

Власти оплатили два чартерных рейса. На первом самолете домой отправили Элиана, его отца, мачеху, сводного брата, школьную учительницу и любимого кузена. Второй воздушный лайнер принял на борт одноклассников и друзей мальчика, включая Лоренсито, который на протяжении всего полета неустанно твердил, что именно он научил Элиана играть в футбол. И что теперь, когда полноценный член его непобедимой команды наконец вернется, их соперникам точно несдобровать.

Власти Кубы заранее призвали жителей острова к «дисциплине» и «спокойствию», ожидая спонтанные массовые празднества по случаю возвращения всенародных любимцев на родину.

– Папочка, мы летим на Кубу? Сколько до нее осталось? – еще раз спросил Элиан.

– Мы возвращаемся домой, сынок. Я думаю, мы уже пролетаем над Флоридским заливом. До дома 90 миль. Уже недалеко, любимый…

13 сентября 2002 года Нью-Йорк-Сити, США

«Неужели все закончится сегодня?» – размышлял Маорицио перед встречей с главой семьи Лукези. Аудиенция в офисе дона Франческо на Нижнем Ист-Сайде была запланирована на семь вечера. А значит, Маорицио располагал достаточным количеством времени, чтобы просто погулять. Не простоять в бесконечной пробке в такси канареечно-желтого цвета с трепачом-водилой из испаноязычных переселенцев последней волны. Такой не даст побыть наедине со своими мыслями. А если узнает, что он, этнический итальянец, женат на пуэрториканке, тут же набьется в друзья и предложит «выгодное дельце», намекнув, что знает пару ребят в районе «непристойной мили».

Это Нью-Йорк, где латиносов и черных теперь в два раза больше, чем белых. Где белые вынуждены обживать пригороды, расчищая жизненное пространство для китайцев, где 125 тысяч бездомных не могут согреться в смрадных ночлежках и железнодорожных туннелях и где с высоты стеклянно-железобетонных небоскребов на мир надменно взирает самое большое количество миллиардеров.

Все это Большое Яблоко, его город. Здесь Италия находится от Китая водном квартале ходьбы, а «капо» влиятельной семьи Лукези, половина бойцов которой говорят сегодня по-итальянски с американским акцентом, устраивает себе офис вблизи синагоги.

Маорицио хотел прогуляться по городу своей юности, придя на встречу с доном пешком по Бруклинскому мосту, глядя сверху на широченную водную гладь Ист-Ривера.

Уже больше часа Мао плавал на трехпалубном белом пароме по акватории Нью-йоркского порта, бесплатно наслаждаясь видом на когда-то подаренную французами, правда без пьедестала, статую Свободы и фешенебельный Манхэттен.

46-метровая «Леди Либерти», освещающая пламенем своего факела все семь континентов, со временем превратилась в главный маяк нью-йоркской бухты, на огонь которого слетались безродные, униженные и страждущие иммигранты. Такие, как его дед с бабкой, приплывшие в Нью-Йорк из Неаполя в корабельном трюме в 1946 году, пропущенные, как все, через унизительное сито Эллис-Айленда и получившие после допросов и обысков вожделенное разрешение на въезд. Его законопослушный отец был рожден в Литтл-Итали и погиб здесь ровно двадцать лет назад, 13 сентября 1983 года, на День Святого Януария, от пуэрто-риканской пули. Двенадцатилетний мальчик возненавидел этот праздник с шествием по Mulberry Street, а заодно и всех латиносов. Его семьей стала коза ностра, а крестным отцом дон Франческо.

Он расквитался с убийцами отца, но умудрился влюбиться в пуэрто-риканскую девушку по имени Каталина. Это была его «вест-сайдская история» со счастливым концом. Семья Каталины приняла его как сына, и ненависть Мао к латиносам быстро остыла. Он понял, что среди представителей плохих народов встречаются хорошие люди и верные жены.

Всегда наступает время, когда дети покидают своих отцов, чтобы обрести свободу и создать собственную семью. Дон Франческо никогда не ущемлял Маорицио, он сделал его самостоятельной единицей в организации, специалистом по особым поручениям, своим «топором». Он ни словом не обмолвился, когда Мао решил жениться не на итальянке, хотя по убеждениям являлся ярым противником ассимиляции. Мао был благодарен крестному отцу и отработал его доверие. Теперь он хотел на покой.