7 женщин, изменивших мир - [27]

Извилистый путь к идее

Любую женщину, добровольно вставшую на самостоятельную, или, проще сказать, мужскую, тропу, в середине XIX века, подстерегали такие многочисленные и разнообразные ловушки, которые живущий уже даже в следующем столетии считал бы не чем иным, как выдумкой или, по меньшей мере, фатальной цепью случайностей. Женщина должна была представить неоспоримые доказательства своей самодостаточности и добродетельности, которые тестировались всяким обществом повсеместно. Самостоятельность женщины и, тем более, попытки какой-либо общественно значимой деятельности вызывали в обществе преимущественно бурное негодование, раздражение и желание вернуть отступницу на уготованное традицией место. Вырвавшись из оков семьи и не менее жестких общественных тисков не отличавшейся демократическими свободами России, Блаватская, похоже, вполне осознавала, с какими трудностями ей придется столкнуться. Она с тщательностью опытного старателя на золотых приисках взялась за создание маскировочной сетки для прикрытия любой своей деятельности.

Разрыв с обществом сам по себе требовал немалой решимости и воли, чтобы выжить в новой роли, поэтому Елене Блаватской требовалось самоутвердиться, демонстрируя окружающим необыкновенные знания, обаяние и волю. Ей необходимо было найти себя, идентифицировать с конкретной деятельностью. Для начала она решила стать человеком мира, свободно перемещающимся по планете и использующим камуфляж беспристрастного исследователя земных тайн.

Действительно, было бы непростительным и необоснованным преувеличением считать немыслимые по драматизму и легкомыслию эпизоды последующих двадцати лет ее жизни после бегства из России единой и однородной цепью целенаправленных попыток найти себя. Это был тревожный и тернистый путь, и вел он совсем не на олимп признания. Для начала ей необходимо было разобраться с собственными целями и средствами. В мире, где понятия перетасовывались так же легко, как меченые карты, рассчитывать на любовь и признание было куда сложнее, чем научиться танцевать на туго натянутом канате. Хотя годы не прошли даром: она научилась быть изворотливой и вкусила много запретных плодов. Два десятилетия после бегства оказались временем нескончаемого мытарства и тщетных попыток найти свою нишу.

Ей пришлось испробовать многие роли. Одно время она, рискуя жизнью, испытывала себя как цирковая наездница. И однажды чуть не погибла под копытами лошади. Потом она сопровождала богатых светских дам из России, прислуживая им до тех пор, пока отвращение не захлестывало ее, как гигантская волна накрывает обреченную лодку. Всякий раз Блаватская заставляла окружающих восхищаться собой. Она влюблялась, пытаясь найти радость в романтических отношениях с мужчинами или просто предаваться радости телесной близости ради плотских ощущений. Небезынтересны свидетельства самой Блаватской о том, что в первые годы исканий ей нередко приходилось переодеваться в мужскую одежду, например при посещении Индии и Египта. Это само по себе говорит о сложностях для женщины XIX века действовать в мужской плоскости. Но и не только. Елена Блаватская уже в молодости продемонстрировала готовность к изменению образов, необыкновенную изобретательность ума и бесконечное упорство. На фоне чувствительной восприимчивости и яркого демонстративного темперамента, балансирования на грани с подкупающей мужчин истерией это был неплохой арсенал средств. Необходимость выживать в суровых жизненных условиях не только закалила молодую женщину, но и научила ее применять асимметричные приемы – то, чего не ждали в мире господства мужчин, в мире, где женщине путь к успеху был заказан по половому признаку. Хотя в своей внутренней сосредоточенной борьбе она всегда оставалась одинокой, как уныло мерцающий маяк на далеком краю каменистого, глубоко вдающегося в море мыса. Свой двадцатый день рождения она встретила в полном отчаянии, без единого близкого человека рядом, сходя с ума без человеческого тепла. Отступница, как и в детстве, она не чувствовала ответственности ни перед кем, всегда с показным равнодушием относясь к родственникам и любящим ее людям. В своих бесконечных поисках душевного равновесия и любви она стала агрессивным существом, прячущимся под маской женского очарования и интригующей таинственности, высасывая из окружающих все, что они могли дать.

Как бы там ни было, с возрастом развивалось и ее специфическое отношение к людям, в которых она все больше усматривала подходящий или, наоборот, непригодный материал для своей деятельности. «Елена Петровна стала обращаться с людьми, как пчела с цветком, – с неутомимым упорством собирала нектар», – с правдивой откровенностью замечает Александр Сенкевич. Чтобы прослыть медиумом, Елене Блаватской необходимо было быть резкой, властной и излучать мистическое сияние тайны, которую не способны постичь окружающие. Она уловила: люди всегда будут, как мухи на мед, лететь к неведомому свету тайны. И это фатальное влечение она ненавязчиво использовала в течение всей жизни, пророчески заметив однажды, что тяга некоторых людей к потустороннему неотвратимее, чем половое влечение. При этом она не менее ясно осознавала, что, играя на самых тонких струнах человеческого восприятия и манипулируя чужим сознанием, она должна как можно резче отличаться от окружающих. Часть ее силы должна была проистекать из контраста и необыкновенного блеска собственной упаковки, приковывающей внимание каждого, кто соприкоснется или увидит необыкновенное чудо.