69 - [7]

– Хорошо, так и поступим. Согласны? – сказал я. – Мы не будем придерживаться импровизационной манеры Годара. Мы напишем сценарий и сделаем его мутноватым в стиле Кеннета Анджера, а работа камеры будет как у Йонаса Мекаса.

Адама и Ивасэ слушали и согласно кивали, хотя на самом деле никто из нас не знал, какой именно фильм мы собираемся снимать. Подобно девочкам, просто желающим влюбиться, мы также – просто хотели сделать какой-нибудь фильм.

Прекрасным днем в конце апреля мы с Адама с бьющимися сердцами отправились посмотреть репетиции в Английском театральном клубе. Красавицы, составляющие гордость Северной школы, собрались для исполнения пьесы Шекспира, рассчитывая получить первое место на театральном конкурсе Кюсю.

У входа в аудиторию уже собралась толпа учащихся мужского пола. Большинство принадлежало к фракции «умеренных», а в самом центре толпы стоял Сирокуси Юдзи, с расстегнутым воротником, в широких штанах и сандалиях из змеиной кожи.

С первого года учебы в нашей школе Сирокуси Юдзи был влюблен в Мацуи Кадзуко. Почему парни такого бандитского вида всегда влюбляются в первых красавиц? Но, следует отдать должное Мацуи Кадзуко, она не отвечала ему взаимностью.

Заметив нас, Сирокуси махнул рукой:

– Что ты здесь делаешь, Кэн-ян?

– Да, знаешь ли, решил немного подучить английский, – солгал я.

Сирокуси вдруг стал серьезным и сказал:

– Врешь!

Почему эти бандитские типы всегда безошибочно угадывают, если нормальный парень врет?

– Кого ты здесь хочешь увидеть? Юми? Масако? Миэко? Саико?

В Английском театральном клубе действительно имелось несколько известных красоток. Мы с Ивасэ и Адама переглянулись. И тут до Сирокуси дошло.

– Помолчи... Надеюсь, не мою малышку Кадзуко?

– Именно ее, но не ради того, о чем ты подумал.

Как только я произнес эти слова, Сирокуси выхватил из кармана нож и уколол меня в бедро. Заорав: «Врешь!», он схватил меня за ворот.

– Если протянешь лапы к Кадзуко, у тебя все равно ничего не выйдет, Кэн-ян, – угрожающе сказал Сирокуси, но когда Адама велел ему прекратить, он отпустил меня и начал улыбаться, повторяя: «Только шутка, шутка».

Адама объяснил ему, в чем дело.

– Ты ошибаешься, Юдзи. Кэн собирается снимать фильм. Помнишь ту восьмимиллиметровую камеру, которую мы получили от пацана? Она для фильма и была нужна.

– Фильм? Ну и что? Какое это имеет отношение к Кадзуко?

– Дело в том, что мы хотим пригласить Мацуи Кадзуко на главную роль, – вторгся внезапно я на СТАНДАРТНОМ ЯПОНСКОМ.

– Юдзи, впервые за всю историю существования Северной школы ее ученик снимает фильм. По-твоему, кто еще может быть ведущей актрисой? Если нам не удастся уговорить Мацуи Кадзуко, кто тогда будет играть главную роль? – миролюбиво сказал Адама.

Лицо Сирокуси вдруг просветлело.

– Да, вы правы. Кто еще, кроме Кадзуко...

– Согласен? Если Кэн не увидит ее, как он сможет составить о ней правильное мнение?

После этих слов Адама Сирокуси несколько раз кивнул, взял меня за руку и сказал:

– Я все понял. Но постарайтесь снимать ее так, чтобы она выглядела не хуже Асаока Рурико.

Он пробрался сквозь толпу, пихая собравшихся в спины, чтобы освободить для нас проход. Сирокуси воодушевила идея, что Кадзуко станет звездой нашего фильма. Он громко распинался о том, что ведущим певцом будет Иси-хара Юдзиро, Мацуи Кадзуко будет исполнять роль водителя автобуса, выросшей в детдоме, а ему самому хотелось бы сыграть крутого. Наблюдая за всем этим, Адама прошептал мне на ухо: «Кэн, так не пойдет! Я уверен, что, если Мацуи Кадзуко увидит состав участников, она откажется сниматься». Если бы Кадзуко увидела нас в этот момент с Сирокуси, тупо повторяющим: «Кино, кино, кино, кино...», она бы нас прокляла вместе с Сирокуси. Адама прекрасно это понимал. Почему-то она на дух не переносила Сирокуси.

– Кэн, почему бы тебе самому не пойти и не проверить? Вероятно, Кадзуко сейчас в комнате за сценой.

– О чем ты говоришь? Там же будут одни девчонки!

– Ты все еще в Клубе журналистики?

– Да.

– Не можешь сказать, что пришел для сбора материала для публикации?

Тогда я один отправился в святая святых, где находились красотки Английского театрального клуба.

Когда я оглянулся, то увидел, что все в аудитории жестами поддерживают меня. Некоторые махали ученическими фуражками с криками: «Давай, Кэн!» Тем временем Адама пытался успокоить Сирокуси, который порывался пойти за мной следом.

В комнате стоял запах цветов. Хотелось запеть «Daisy Chain» группы «Tigers». Цветущие девушки среди цветочных ароматов упражнялись в English. Я не знал, с чего начать: «Э-э», «Извините» или «Добрый день», – но чувствовал, что это с самого начала будет проигрышем. Я пытался подобрать подходящие слова, но в голову ничего не приходило. Когда я уже собирался выдать что-нибудь по-английски, появился преподаватель Ёсиока, курирующий Английский театральный клуб. Неприятный тип средних лет с напомаженными волосами, гордившийся тем, что он всегда носит английский костюм.

– В чем дело? – спросил он, подразумевая: что ты осмеливаешься делать в этой комнате, в святая святых?

– Я из Клуба журналистики. Меня зовут...

– Кажется, Ядзаки? Я тебя знаю. Разве я не преподавал в вашем классе грамматику?