66 дней. Орхидея джунглей - [39]
— Не будешь же ты утверждать, что закупил все это специально для меня?
— Не буду, — сказал он, глядя ей прямо в глаза.
— Ты что, уже устраивал здесь подобный маскарад?
— Допустим...
— С журналисткой? Засылал се в качестве шпионки? Подслушать разговоры конкурентов?
— Как они проводят уик-энды, я и сам примерно догадываюсь.
— Тогда зачем же?
— Чтобы тем вернее вызвать отвращение к ней. Журналистка во фраке — это был уже некий предел, который переходить нельзя.
— Ты хочешь вызвать у себя рвоту при виде меня?
— Если этого до сих пор не произошло, ситуация безнадежная.
Она и не хотела возражать. Ей не нравилась шутка. Но в ней было странное обаяние безумия, была новизна, и Элизабет ощущала себя все большей и большей рабыней этой новизны. Он умело разжигал в ней страсть к постоянному обновлению жизни. И, видимо, он чувствовал, как болезненно и неотразимо влекут ее любые проявления безумия среди рутинного однообразия жизни, — того безумия, которое мелькнуло ей единожды и с тех пор сопровождало на каждом шагу.
— Как я выгляжу?
— Чертовски возбуждающе.
— Джонни, клянусь, ты скрытый педик!
— Подожди, мы забыли существенную деталь!
Из кармана ее фрака он извлек небольшие рыжие усики, купленные, видимо, в магазине театральных принадлежностей, где обычно закупают антураж для школьных спектаклей. Он осторожно приладил усы под ее носом, сдвинул вправо, влево, потом удовлетворенно полюбовался и, не удержавшись, сдернул чуть наискось. Левый ус залезал ей в рот.
...На него посмотрели с удивлением, на худощавого новичка в коротковатых штанах — с чувством презрительного превосходства. Джон, едва отвечая кивками на приветственные возгласы, вел ее к свободному столику.
— Билли, дружище, — громко говорил он, глядя прямо на нее, — как я рад, что сейчас мы наконец–то поговорим о делах! Поправь цилиндр, старина, вечно он у тебя съезжает. Отрастил лохмы.
Джон заказал два коктейля, как выяснилось, довольно крепких, потому что после первых глотков у Элизабет прошли все страхи и опасения, неприятный осадок исчез, и в душе она хохотала над ничего не подозревающими ублюдками вокруг. Ее слегка лихорадило, возбуждение росло, она чувствовала, что сегодня он выкинет еще что–то. Да, пожалуй, его изобретательности хватит надолго. Связывает ли их что–нибудь, кроме этих авантюр? О да, несомненно. Она многажды задавала себе этот вопрос. И теперь, когда желание росло в ней с каждой секундой и сердцебиение учащалось, она не представляла, как могла опасаться за их будущее.
А Джонни блистал. Здесь он был в своей стихии. Импровизация и эпатаж, да еще где? — среди своих, среди ослов, считающих его равным, здесь, где репутация — превыше всего! Может быть, и его лихорадило. Но скорее всего, он четко вел роль, готовый к любым неожиданностям. Неужели это уже было у него с кем–то? Ложь, чушь, быть того не может! Он все это заготовил для меня. Иначе почему все так прекрасно сидит, только брюки коротковаты?
— Работаешь, работаешь, работаешь, — говорил он чуть громче, чем нужно, и на такое нарушение нормы соседи немедленно оборачивались, чтобы уже не оторвать взгляда от странного блондина рядом с Джонни: светлые длинные волосы, нервное лицо, рыжие усы...
— Весь в трудах, весь в бегах... встречаешься с людьми... А люди тебе не нужны. Нет, бывают, конечно, исключения вроде тебя, старина Билли, но в основном... Они пытаются что–то продать тебе. Это не то слово — продать. Всучить, всучить, не питай иллюзий, старина. А потом ты возвращаешься домой. Один-одинешенек, выжатый, как лимон, полный неосуществленных планов, радужных надежд, — да, лимон, полный неосуществленных надежд. Помнишь меня в колледже. Романтические устремления, стихи... Как сейчас помню: как пахнет роза... э-ммм... да, как пахнет роза, тьфу ты черт... вот видишь, все перезабыл. Падаешь на кровать, мысли путаются, жизнь проиграна... Ложь и обман! Да в каком мире мы живем, черт возьми?! Готовишься к следующему дню. который ничем не будет отличаться от предыдущего. Опять те же люди, которые чего–то от тебя хотят, хотят... а ты от них — только одного, но не подумай, старина Билли, не того, чего всегда хочешь ты. Совсем другого: чтобы все они провалились в задницу, теснясь, толкаясь, и чтобы всем хватило места! И знаешь, что меня поддерживает? Ну, уж ты–то, казалось бы, должен догадаться. Единственное, что держит меня в форме, — это женщина. Готов поспорить на что угодно, у тебя никогда не было такой бабы! Клянусь, не было! Потрясающая баба, я даже иногда не могу поверить, что она моя...
И весь этот спектакль — ради меня, ради меня! Чтобы показать всю разницу между собой и прочими! Как он все понимает, что он творит!
— Н-да. — Он отрезал кусочек бифштекса, машинально протянул ей на вилке, но, спохватившись, проглотил сам. Она поперхнулась смехом. Он жевал и не умолкал ни на секунду. — Особенно когда я вижу ее голой. Умница, образована, как я не знаю что, хотя, пожалуй, в этом вас с ней можно сравнить. Чиста, как снег, в смысле принимает душ четырежды в день. Но самое главное — у нее великолепный зад. Просто великолепный! Ты знаешь, что меня еще в колледже страстно влекло к задам. В женщине прекрасно все, например, уши, — мне очень нравятся уши, — и еще передний зуб, который должен быть чуть кривоват, и вообще желательно, чтобы баба была убогонькая, хроменькая, например, или с врожденным пороком — типа заикания. Это несказанно возбуждает. Но у этой такой зад, что он искупает все. Если бы кто–то спросил меня, что вкладываю я в слово «жопа», то, я сказал бы тебе, я сказал бы каждому, что вкладываю я в эту жопу! Это жопа пар экселянс, жопа из жоп! Вот такой формы. Ты спросишь: а сиськи? И я отвечу тебе: глаза! Но все остальное — жопа... — И тихо, наклонившись к ней, он прошептал ей в самое ухо, обжигая его жарким дыханием:
Хотите знать, кто самый раздражающий мужчина на свете? Николас Донован. Самодовольный подонок, который считает, что все в этом мире крутится вокруг него. И даже я. Что ж, придется преподать урок этому болвану, чтобы он понимал, что не только мужчины умеют грязно вести бизнес. Не влюбиться бы по дороге… Содержит нецензурную брань.
Что делать, когда твоя родственная душа женат на твоей лучшей подруге? Если ты Кейт Эванс, то ты сохранишь дружбу со своей подругой Рейчел, привяжешься к ее детям и похоронишь свои чувства к ее мужу. Тот факт, что Шейн — военный, и часто находится вдалеке? — помогает, но когда случается трагедия, все меняется. После того как Рейчел, беременная в четвертый раз, погибает в автомобильной аварии, а ребенок чудом выживает, Кейт меняет всю свою жизнь, чтобы разделить родительские обязанности. Затем на первой годовщине смерти Рейчел, Кейт и Шейн находят утешение друг в друге на одну ночь, о которой оба сожалеют. Шейн зол на протяжении года, а сейчас к этому добавляется и чувство вины за то, что он переспал с лучшей подругой своей жены и ему понравилось это… ему понравилась она.
Всем, кого это касается,Было легко назвать нас запретными и тяжелее — родственными душами. Тем не менее, я верила, что мы были и тем и другим. Запретные родственные души.Когда я приехала в Эджвуд, Висконсин, я не планировала найти его. Я не планировала появиться в баре «У Джо» и почувствовать, что музыка Дэниела взбудоражит мои эмоции. Я понятия не имела, что его голос заставит мою боль забыть свою собственную печаль. Я понятия не имела, что мое счастье запомнит свое собственное блаженство.Когда я начала последний год в своей новой школе, я не была готова звать его мистер Дэниелс, но иногда в жизни правильные события приходятся на совершенно неправильное время.Наша история любви не только о физической связи.Она о семье.
Миранда выросла среди полок книжного магазина своего эксцентричного дяди Билли, решая загадки, которые он для нее придумывал. Но когда девочке исполнилось двенадцать, дядя поссорился с ее мамой и навсегда исчез из их жизни. В следующий раз она слышит о нем уже шестнадцать лет спустя: Билли умер и оставил ей «Книги Просперо», находящиеся на грани банкротства. После того как Миранда возвращается в Лос-Анджелес и входит в магазинчик уже как его владелица, она начинает находить подсказки: между страниц романов, в запертых ящиках квартиры дяди и даже в самом названии магазина.
Сперва была Встреча. Говорят, чтобы изменить Судьбу, достаточно всего лишь одного шага. Когда Ральф вывел из леса маленькую девочку, он даже представить себе не мог, во что это выльется. Маленькая Верена, тем более. Вообразив что она – Русалочка, встретившая Принца, она очень скоро узнает, что у диснеевской сказки был фальшивый конец.
История девушки с большим и тяжелым грузом за плечами. Ни в коем случае не из робкого десятка. Переезжает во Францию. Новая школа давалась нелегко. Но все же, она ищет свое счастье, но ее тянет на дно прошлое, которое она не может забыть. У ее маленького и когда-то открытого сердечка еще не зажили раны от предательств и издевок… Она старается выживать и возможно побеждает в этой неопределенной войне.
Это история любви — сильной и всепобеждающей, жертвенной и страстной, беспощадной и губительной!Красавица цыганка Кармелита и русский юноша Максим вынуждены скрывать свои чувства ото всех, и в первую очередь от отца девушки — влиятельного цыганского барона, который во что бы то ни стало стремится выдать дочь за сына своего старинного друга. Встречи и расставания, преданность и предательства, тайны и разоблачения, преступления и наказания ожидают молодых людей на пути к счастью. Смогут ли они выдержать испытания, уготованные Судьбой?..Об этом вы узнаете из романа «Кармелита.
«Преступление и наказание» – гениальный роман, главные темы которого: преступление и наказание, жертвенность и любовь, свобода и гордость человека – обрамлены почти детективным сюжетом.Многократно экранизированный и не раз поставленный на сцене, он и по сей день читается на одном дыхании.
Известная повесть Н.В.Гоголя из цикла «Миргород», при создании которой автор широко использовал различные исторические источники: мемуары, летописи, исследования, фольклорные материалы.«Тарас Бульба» давно входит в школьную программу. Но хорошо бы иметь в виду, что для прочтения этой повести нужна мудрость, редко свойственная юному возрасту. Впрочем, наверное, это лишнее замечание: с классикой всегда так бывает.
Самый сложный, самый многоуровневый и неоднозначный из романов Достоевского, который критики считали то «интеллектуальным детективом», то «ранним постмодернизмом», то – «лучшим из произведений о загадочной русской душе».Роман, легший в основу десятков экранизаций – от предельно точных до самых отвлеченных, – но не утративший своей духовной силы…