59 лет жизни в подарок от войны - [8]

В сердобском госпитале мне было хорошо. Я поправлялся. Физкультурная сестра (по разработке суставов) приносила мне из своей домашней библиотеки книжки, главным образом, И. А. Гончарова. Кроме тех, что «проходят» в школе (три «О»), я прочитал «Фрегат Паллада», «Превратность судьбы», «Слуги старого века», «Миллион терзаний».

Разных эпизодов военного времени у меня много, как и полагается не только бывшему станковому пулеметчику, но и бывшему командиру взвода пешей разведки стрелкового полка. Таковым я стал через год с небольшим после первого ранения.

Но об этом — впереди

III. Как я стал разведчиком

После первого ранения, ряда госпиталей и батальона выздоравливающих меня отправили в Моршанское стрелково-минометное училище, которое я окончил, получив звание «младший лейтенант» и специальность «командир взвода батальонных минометов».

Я стал уже совершенно другим человеком. Госпиталь, училище, да и целый год взросления укрепили меня прежде всего физически, я ощутил жизненную силу. Сознание новоиспеченного младшего офицера значительно отличалось от мироощущения рядового. Подневольность уступила место сознательной готовности подчиняться как фундаменту требовательности к другим людям.

Выпускной ужин был с водкой. Одним хватило того, что стояло на столах. Другие напивались только для того, чтобы напиться, и опьянение служило, как им, по-видимому, представлялось, надежным, хотя и примитивным средством самоутверждения.

Система пополнения действующей армии офицерами состояла главным образом из Отдельных полков резерва офицерского состава (ОПРОСов).

Сначала нас из училища отправили в Харьков, в 61-й ОПРОС, а оттуда через две недели на 4-й Украинский фронт в 4-й ОПРОС. Здесь выяснилось, что триста младших лейтенантов, командиров минометных взводов, фронту не переварить. Легко сообразить, что такого количества взводных минометчиков действительно хватило бы не менее, чем на десять дивизий, и то, если эти дивизии в одночасье лишатся всех своих минометчиков. (Тут можно вспомнить о планировании подготовки кадров.)

Почти всех нас, за редчайшим исключением, переквалифицировали в командиров стрелковых взводов. Таковых всегда не хватало, так как по (официальной или неофициальной) статистике средняя продолжительность боевой жизни (именно боевой!) взводного-стрелкача составляла одиннадцать часов. Даже если и не часов, а дней, то тоже не позавидуешь. «Переквалификация» была воспринята без энтузиазма. Каждый из нас знал, что минометы ведут огонь из закрытия, из-за обратных скатов высот, а командир стрелкового взвода в атаке — первейшая мишень. Правда, если противнику удалось засечь минометы, то и они будут накрыты. Но, во-первых, это произойдет не сразу, а во-вторых, своевременный переход на запасную позицию выведет минометчиков из-под огня.

Вскоре вместе с несколькими моими однокашниками я прибыл в резерв 1-й гвардейской армии, затем, дня через три, в 30-ю Краснознаменную Киевско-Житомирскую стрелковую дивизию, а через час — в ее 71-й полк.

В строевой части полка мне сказали, что я назначен командиром взвода 4-й стрелковой роты, указали хату, где я могу переночевать в готовности рано утром отправиться на командный пункт (КП) полка. Но внезапно обстоятельства изменились.

Дело в том, что за несколько дней до этого полк (как и вся дивизия) понес большие потери. Были подчищены тылы, артиллерийская прислуга (как у нас говорили в таких случаях, провели «тотальную мобилизацию»), и пехота получила пополнение, которому однако требовалась минимальная дополнительная подготовка. Более всего батальоны нуждались в ручных пулеметчиках. Находившемуся в резерве полка и ожидавшему назначения капитану Еременко было приказано организовать экстренную подготовку ручных пулеметчиков. Он привлек к этому трех младших лейтенантов, и мы за три дня должны были подготовить тридцать расчетов. Материальная часть ручного пулемета Дегтярева (РПД), разборка и сборка, учебные стрельбы. Стрельбы заняли весь третий день. Кроме реального боя, ни на каких стрельбах, мне кажется, боеприпасы не расходовались с такой щедростью.

В назначенное время капитан Еременко приказал мне построить подготовленных нами пулеметчиков, и мы повели их на КП полка. Для меня это был одновременно путь в батальон для заступления на должность. Путь в горы был долог. К обеду мы достигли КП. Там пулеметчиков разобрали по подразделениям, а мне, спускаясь в блиндаж командира полка, Еременко бросил: «Взводный, подожди». В дальнейшем он меня по-иному никогда и не называл: — «взводный» и все.

Я спустился в соседний блиндаж, а не спуститься было нельзя, так как на КП полка ложились редкие мины. «Подожди» означало быть поблизости. В блиндаже стучали ложками, и я тоже получил котелок супа-пюре горохового. Не успел я доесть, как просунувшаяся в блиндаж голова крикнула: «Такой-то, к командиру полка!»

«Младший лейтенант Сагалович по вашему приказанию прибыл!» С дневного света в полумраке блиндажа не всех сразу различаю. Молчание, командир полка пристально смотрит мне в лицо: «Назначаю Вас командиром взвода пешей разведки полка». Мне только-только исполнилось двадцать лет, вначале я воевал пулеметчиком и был ранен. Потом меня учили на минометчика, переучили на стрелкача, и вот назначают разведчиком. Я мог представить себя кем угодно, но меньше всего разведчиком: ни по характеру, ни по образу мыслей, ни по моим физическим данным, как мне казалось, я никак не соответствовал сложившемуся у меня представлению о разведчиках.