500 лет назад - [3]

И что дёрнуло меня помочь этой девице?

Пусть бы и дальше плакала, неспособная прикоснуться к траве, что жгла ей кожу головы. Может, и поделом было. Небось приставала к какому-то человеку, а у того был пучок полыни, как оберег от подобных ей.

– Отпусти её, Мара, – неуверенно подаётся вперёд одна из других русалок. Вероятно, старшая среди своих сестёр. – Она ничего не сделала тебе. Людей она не топила. Сейчас наше время, на Русальной неделе даже в деревни позволено ходить!

– Верни то, что украла, – чеканю я своей русалке, игнорируя слова её сестры.

Та подчиняется, поднимает трясущуюся руку и медленно разжимает пальцы, демонстрируя мою подвеску. В центре серебряная лунница[1], заключённая в круг, а по краям нанизанные на кожаный шнурок жемчужные бусины. Другие девицы ахают и возбуждённо перешёптываются.

– С ума сошла?! – рявкает старшая на русалку, которую я продолжаю удерживать. – Совсем мозги водой наполнились? Кто же крадёт у прислужниц Мораны?!

Не отпуская пленницу, я выхватываю у неё своё ожерелье. Та плачет пуще прежнего, лепеча оправдания.

– Блестело оно, я не… я не знала, оно просто красивое…

Ясна рядом устало вздыхает, слушая рыдания. Мы обе знаем, что русалке не стыдно, она не сожалеет. Просто трясётся за свою шкуру и не более. Понимает, что на жалость давить надо, но мы не раз встречали подобные трюки.

– Дура! Никогда не кради у той, что даже летом продолжает пахнуть зимой! – отчитывает её старшая, а потом переводит взгляд на меня. – Прости её, Мара. Дурёха она совсем. Взгляни на волосы! В них нет и намёка на зелень. Совсем недавно она утопилась.

Я нехотя перевожу взгляд на русые пряди. Она права. Чем дольше русалка мертва, тем зеленее её космы. Эта же словно живой человек. Даже щёки румяные, а кожа лишь немного бледнее, чем у обычной девушки. Всё это никак не смягчает моего настроя, но я всё же с самого начала не планировала её убивать. Если мне удалось её запугать, то этого пока хватит.

– Чтобы больше такого не повторялось, – сухо предупреждаю я и отпускаю нити.

Русалка за секунды прытко устремляется к воде и поднимает тучу брызг, ныряя в спасительное убежище. Остальные следуют за ней, страшась, что мы можем передумать. Лишь старшая окидывает нас с Ясной долгим взглядом и медленнее остальных исчезает под водой.

Мои плечи поникают, я чувствую усталость, скопившуюся за сегодняшний день. До заката осталась ещё пара часов. Мы всего-то вышли поискать ягоды и травы. Ни я, ни Ясна не рассчитывали встретить русалку. Мы ей помогли, а та в ответ меня обокрала и привела к нам упырей, заметая следы. Сестра подходит к озеру и моет в воде руки, полощет рукав, пытаясь избавиться от кровавых пятен. Русалкам это точно не по нраву, но те даже голов больше не высовывают. Я вновь поворачиваюсь к цветущей липе, на чьих ветвях так любит сидеть озёрная нечисть.

– Это ведь его? Поэтому ты так разозлилась? – тихо интересуется сестра, когда молчание затягивается.

Она не смотрит на меня, а вопрос задаёт как бы невзначай. Однако я уверена, что она знает ответ и как много это ожерелье значит для меня.

– Да. Это он сделал. Его последний подарок, – ровным голосом отвечаю я, стараясь не думать о прошлом.

– Серебро местами потемнело. – Ясна подходит ближе и критично осматривает украшение. – Да и кожаный шнурок бы заменить, раз русалка так легко сорвала с твоей шеи. Давай я отдам его Мире, ты знаешь, что она аккуратна с украшениями.

Я шумно выдыхаю, когда сестра медленно вытягивает ожерелье из моей руки и прячет во внутреннем кармане красного плаща.

– Не говори…

– Я не стану говорить, что это от твоего брата, – с полуслова понимает она. – Хотя глупо хранить подобное в секрете и думать, что они не догадаются.

– Не хочу, чтобы они решили, будто я опять не могу с этим справиться.

В голубых глазах Ясны немая поддержка, она ласково улыбается, вытаскивая несколько сучков из моей растрепавшейся косы. Я с недовольством осматриваю свою испачканную одежду. На нас с сестрой похожие наряды, которые в первое мгновение можно принять за туго подпоясанные платья. Раньше это они и были, но недостаточно быстрая реакция или слишком медленный бег могут стоить нам жизни, поэтому под низ мы надеваем штаны, а платья разрезаны по бокам от самых бёдер, чтобы не стеснять движения. Иногда мы носим мужские наряды – косоворотки и штаны, – но они в разы больше смущают деревенских, поэтому нам пришлось придумать ещё один вариант. Сейчас разрезы скрыты благодаря плащам, и наряды похожи на привычные сарафаны. Но русалки были правы – началось лето, а вместе с ним и Русальная неделя. Близится летнее солнцестояние. В холодный период мы носим утеплённые накидки и кафтаны, а в скором времени и в самых лёгких плащах станет жарко.

– Пойдём домой, Вела, – предлагает Ясна. – Ягоды бессмысленно искать, рано ещё.

Я рассеянно киваю, а сестра по привычке берёт меня за руку и настойчиво тянет в направлении нашего храма, на восток. Ещё несколько раз я оборачиваюсь на пруд. Водная гладь остаётся спокойной, доказывая, что нечисть не станет даже высовываться, пока мы не уйдём подальше.

2 13 лет назад

Я падаю с нижней ветки нашего дуба. Высота достаточная, чтобы при неудаче я разбила голову, но в итоге лишь на ладонях остаются ссадины от коры. Я сильно пачкаю кафтан, падая на влажную землю. Ночью была любимая нами с братом весенняя гроза.