500 лет до Катастрофы - [33]

— Гарантии, конечно, нет, — упрямо пробурчал Тул, — но и руды здесь скорее всего тоже нет… А на твоем месте, старшой, я бы в отчете не писал, что мы не закончили работу на этом острове… мол, исследовали все, до последнего камушка, но — извините, ребята, — ничегошеньки там не нашли, кроме пустой породы да кварца!

— Что-о? — изменившимся голосом протянул Брюсси, отставив свой котелок в сторону. — Значит, ты предлагаешь мне обмануть План? Да это же… это же хуже дезертирства, Тул! Дезертиры-то хоть честно признаются, что не хотят работать, а мы, значит, будем врать людям в лицо? Да за такое знаешь что полагается?

— Успокойся, Серж, — спокойно сказал молчавший до того Вениамин. — Не слушай ты этого паникера. Ему все равно не удастся сбитйнас с толку. Если хочешь, мы можем проголосовать, но тут, по-моему, и без голосования все ясно. Мы, например, с Вирой — за продолжение работы, правда? — обратился он к девушке, и она послушно кивнула, мысленно наслаждаясь скрытым значением оборота «мы с Вирой».

— А голосовать мы и не будем, — железнвш голосом процедил Серж. Достаточно будет того, что я как старший экспедиции принимаю решение: работу на острове ускорить, но провести ее как положено, до самого конца!

— Дело ваше, — пожал плечами Тул. — Мое дело было предложить, а там… Я что? Я — как все, работать так работать!

Дежурить в первую половину ночи вызвались Вениамин с Вирой. Заподозривший что-то старший, правда, попытался заменить девушку Тулом, но влюбленные так дружно запротестовали, что он отступил.

Это были незабываемые часы, проведенные Вирой и Вениамином у костра под крупными южными звездами. Они опять забыли обо всем на свете, отдаваясь любви самозабвенно и страстно, словно предчувствуя, что такая ночь для них уже не повторится.

В перерывах между поцелуями и объятиями они рассказывали друг другу о себе, о своих родителях, делились тем, что успели пережить в своей короткой жизни. Вениамин признался Вире, что когда-то увлекался поэзией, и прочитал ей кое-что по памяти из классиков прошлых веков. Потом — свое… Конечно, стихи его, по большому счету, были скорее всего слабеньким подражанием великим поэтам, но и они растрогали Виру.

— А ты можешь сочинить что-нибудь про нас с тобой, Минечка? — спросила она, отдышавшись после очередного затяжного поцелуя (отношения их уже дошли до той стадии, когда друг к другу обращаются как к малому ребенку, используя уменьшенные почти до неузнаваемости исходные имена).

Он пожал плечами:

— Да можно попробовать, только так просто это не делается. Ладно, не суди строго, Вируся.

Вениамин вскочил на ноги, выпрямившись в полный рост, и его голос, приобретя вдруг напускную торжественность, зазвучал в липкой тьме, озаряемой всполохами пламени костра:

Мы часто рвем запретные плоды,

Но, так и не осмелившись вкусить их,

Мы покидаем райские сады

И прячемся в запретах, как в укрытьях.

Мы убегаем, словно от беды,

От искушений, скрытых в райских кущах,

Но вырастают новые плоды

Взамен засохших и недостающих.

Мы яблони обходим за версту,

Но все-таки на склоне лет жалеем,

Что не смогли запретную черту

Нарушить, уступив в борьбе со Змеем.

Пускай туда нам вход еще открыт,

Но смелости у нас осталось мало…

А райский сад по-прежнему манит,

И яблоки роняет он устало.

Когда-нибудь погибнет этот сад:

На пустыре не прорастает семя…

Ты слышишь, Ева? Яблоки стучат

Напрасно мы теряем наше время!

— Здорово! — восхитилась Вира. — Ты это прямо сейчас придумал?

— Да нет, — застенчиво сказал Вениамин, опускаясь рядом с ней на траву. Давни… Но это — именно про нас с тобой, Вирочка!

— А кто такая эта Ева? — с ревнивым подозрением осведомилась Снайдерова, обхватив подтянутые к подбородку колени обеими руками. — Ты любил ее, да?

— Глупенькая! — рассмеялся Вениамин. — Это же из библейской легенды. Там говорится, что Адам и Ева были первыми людьми и жили они в райском саду… — Он подробно пересказал Вире суть легенды.

Она слушала его не перебивая, только, когда он закончил, выдохнула:

— Подумать только — действительно все как про нас!

— Только вместо яблока у нас был грапс! — обнял ее за плечи Вениамин, и они снова слились в поцелуе. Помолчали, глядя на звездное небо.

— Знаешь, Минечка, — сказала после паузы Вира, — иногда мне кажется, что Дыра вовсе не существует. Или хотя бы не мчится к нам на огромной скорости. Ну, в общем, я начинаю думать: а разве не могли наши предки что-нибудь напутать и ошибиться? Ведь Дыру обнаружили так давно, а тогда, наверное, человечество было таким отсталым, верно? И тогда… — Она вдруг резко оборвала фразу и взглянула на своего возлюбленного. — Как ты думаешь, сколько лет нам еще осталось?

Он не сделал ни единого движения, но Вира почувствовала, как его плечо напряглось и затвердело под ее пальцами.

— А я не думаю! — с внезапной резкостью отрубил он. — И тебе не советую! Потому что если думать об этом постоянно, то… то, наверное, просто не стоит жить на свете! А насчет того, есть Дыра или нет, — добавил он, успокаиваясь, так это тебе просто хочется верить, что ее нет. Самая обыкновенная защитная реакция психики на предстоящую опасность… Ты сама подумай: ведь ученые все эти годы должны были не спускать глаз с Дыры, и если бы она вдруг каким-то образом исчезла или оказалось бы, что она остановилась, то неужели мы бы продолжали выполнение Плана?