50 и один шаг назад - [153]

Айсберг, который скрывался под водой, явился для меня во всей красе. И боюсь, что и в этот раз от столкновения с ним, корабль, под названием любовь, потерпел крах и пошёл ко дну вместе со мной.

Десятый шаг

Словно в бреду поднимаюсь по лестнице, не понимая, что происходит внутри меня. Всё вокруг кружится от переизбытка адреналина в крови.

Господи, как его много. Почему так ярко? Меня трясёт от всего, что увидела, я не знаю, куда мне идти, останавливаясь у лестницы, и чувствуя, что ноги предают меня подкашиваясь.

— Дорогая моя, сейчас я помогу тебе, — меня за талию обхватывают мужские руки, а затем меня поднимают на руки, и куда-то несут.

Но не могу сконцентрироваться на этом, всё ещё пребывая под властью увиденного. Картинки, они бегают перед глазами, смешиваясь с улыбкой нежных губ, с горячим шёпотом, с обещаниями, а затем сменяются свистом кнута и криками. Они такие громкие, они там… внутри меня. Они продолжают терзать меня изнутри.

Меня опускают на постель, поддерживая за плечи, и я пытаюсь дышать, поднимая голову на Роберта.

— Всё, всё уже закончилось, — успокаивает он меня, но я мотаю головой, срывая с себя его руки и обнимая себя, впиваясь в свою кожу ногтями. Хочется разодрать её, чтобы перебить сильнейшую боль внутри. Боже, как же это невыносимо. Это не отпускает меня, и я не знаю, как с этим справиться. Я не могу сидеть и вскакиваю, тут же падая обратно.

— Боже… боже… он убил её… убил, — шепчу я, срывая маску и трясущимися руками, зарываясь в волосы.

— Нет, не убил. Возьми, выпей, у тебя шок, — говорит Роберт, присаживаясь напротив меня на корточки, вкладывает в мою руку бокал с ароматом водки.

— Нельзя… нет… убил, — как в бреду шепчу я, мотая головой.

— Давай, — он уже подносит бокал к моему рту и заставляет открыть его, заливая в меня горячительный напиток, от которого я начинаю откашливаться.

Что-то внутри разрывается, и мне хочется закричать, закричать от боли внутри, от страха и от картины, которая стоит перед глазами.

— Она вошла в состояние сабспейса. Это лучше, чем оргазм. И знаешь ли ты отличие, между отношениями садист-мазохист и доминант-сабмиссив? — Спокойно интересуется Роберт, а я развожу руками.

— Да мне по хрен! Это уродство! Это отвратительно! Он отвратителен, как и это место! — Кричу я, начиная в голос плакать.

— А отличие в том, что он её не наказывал. Они были равны. Он любит причинять боль, а она принимать её. Это было добровольно как с его стороны, так и с её, — продолжает он как ни в чём не бывало.

— Какой урод сделал это место? Кто, вообще, готов за это всё платить? — Стону я, пока меня разрывает от эмоций.

— Владелец и Мастер, которому подчиняются все — Николас Холд, — это заявление повисает в воздухе, и я затихаю, шокировано поднимая голову, на улыбающегося мужчину.

— Что? — Переспрашиваю я.

— Владелец этого места, как и всей сети — Николас Холд. Он главный тут, Мастер и состоит в мировом сообществе доминантов. Они прописывают сессии, придумывают новые и новые изощрения. И ему все поклоняются. Быть в его нижних хотя бы раз — это успех в наших кругах, это тысячи долларов сверху за такой подарок ему. Он всегда оплачивает их услуги, ведь он получил наслаждение. Это его благодарность за синяки и гематомы, за переломы и порезы. Отступные, так сказать. А после сессий он отправляется в свою закрытую комнату, где его уже ожидает девушка, с которой он будет заниматься сексом. Сейчас он, скорее всего, уже там и напрочь не вспоминает о тебе, — каждое слово, вырезается на моём сердце, и мне становится трудно дышать.

Меня окатывает таким сильнейшим ледяным душем, что я издаю стон, как раненный зверь, терзаемый единственным опасным демоном. Всё, что было в прошлом рядом с ним, теперь кажется лишь сном. И я очнулась сейчас, увидев… узнав, что была полностью права.

— Боже, — шепчу я, скатываясь с постели и садясь на пол. Мне хочется исчезнуть, стереть из памяти всё, что связано с Ником. Он главный. Всё его! Его! Он тот самый человек, извращающий тут каждого и давший всем дом, в котором они могут продолжать терзать тела и души. Это ад. И я горю в нём, до костей горю и плавлюсь в своей фантазии о любви. Как же я была глупа, как же я так утопила саму себя? Когда всё вышло из-под контроля? Когда превратилось в ужасный нескончаемый кошмар?

— Ну, дорогая моя, не стоит так убиваться. Он этого не стоит, но поплачь, это облегчит состояние, — рядом со мной на пол опускается Роберт и обнимает меня за плечи, прижимая к себе.

Но слёз нет, ничего нет внутри, кроме пустоты. Я невидящим взглядом смотрю на дверь, которая скрыла меня от ужаса, творящегося здесь. Тишина стала мёртвой, как и всё во мне. И я позволяю мужчине гладить меня по спине, убаюкивать и что-то бормотать.

— Почему она… почему он выбрал её? — Шепчу я, и Роберт берёт меня за плечи, отстраняя от себя.

Поднимаю на него голову, и отчётливо вижу в его глазах жалость. От этого становится ещё хуже, чем раньше. Но больнее сделать невозможно, это предел. Это максимум моей эмоциональной боли. Я больше не могу, сил не хватает, даже чтобы мыслить.

— Я слишком много рассказал тебе и жалею, что показал это всё. Ужасно смотреть, как доверие больше не вернуть, и отвратительно понимать, что я причастен к этому всему. Моя милая девочка, жизнь не всегда прекрасна, но ошибки совершаем мы сами. У тебя нет человека, готового тебе подсказать, но теперь у тебя есть я, — качает головой Роберт, дотрагиваясь до моей щеки ладонью и поглаживая её. Ничего, ничего не происходит со мной. Даже отвращения нет, все чувства атрофировались.